Юрий Гальперин - Мост через Лету
- Название:Мост через Лету
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Лимбус Пресс
- Год:2011
- Город:СПб
- ISBN:978-5-8370-0590-9
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Юрий Гальперин - Мост через Лету краткое содержание
Юрий Гальперин, один из самых интересных русских прозаиков второй половины XX века, почти не известен в России. Три главные его вещи — «Играем блюз», «Мост через Лету» и «Русский вариант» — не могли быть опубликованы в Советской России. Широкому читателю на родине они стали доступны только в середине девяностых, однако потонули в потоке «возвращенной литературы». Это, конечно, несправедливо.
По слову Андрея Битова, «Гальперин тяготеет к той культурной ветви, которая привита к стволу русской литературы Набоковым». Действительно, ироничная, стильная, умная проза Гальперина сравнима по чистоте и мастерству с набоковской; однако, с одним отличием: проза Гальперина теплее и человечнее, она обращена прежде всего к живой и непосредственной эмоции читателя.
Мост через Лету - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
«Господа оставляют утехи ради», — вспомнил он из детства непонятные бабкины слова. Если отвергнуть приманку, может, и явится истинное.
Враг предстал воочию.
Раскинули сети ловцы, расставили переметы, загородили жизнь — не проскочишь. Затянут, запутают, и памяти не станет, что родился вольным.
Обступили со всех сторон. Лезут. В душу добираются. Требуют от тебя веру. Ты откройся нам, голубь, поверь. Тут тебе и облегчение… Вроде хорошего хотят. Да на кой ляд это хорошее. Попробуй-ка им доверься: коготок увяз, всей птичке пропасть.
Люди верят, что они верят, что верят — в лабиринте тебе и приют, и убежище, и ложное право править любого, кто попробует усомниться. Заикнись, и распнут. Растопчут с сознанием права. Сила-то неимоверная. Вера в веру — святая ложь. Сетка души ловить. Зло. Вера зло…
Невинно хлопая ресницами, восходило лицо Вероники.
Неверная Вера смеялась.
— Разрушить…
Лешаков звал. Колыхалось лицо.
— Плен. Болото. Запрудное рабство… Пусть капля за каплей!
Лицо наплывало, как на киноэкране. Внезапно отлетало далеко, уменьшалось в перспективе. Застывали черты.
Фотография.
Лешаков отвлекался. Начинал тосковать по ликующим линиям, наивному взгляду, испуганному смеху, сбивающемуся дыханию и повадкам умелого зверя. Становилось тепло.
Ника верит, что он в нее верит. Верит ей. Она… Ника она… Веры нет, ничего не осталось от худенькой школьницы, введенной учителем за локоть в незнакомый класс, робко потупившей взор у доски, — она стояла, склонив голову, глубоко засунув руки в карманы черного передника, что-то теребила в карманах… Ее больше нет, ничего не осталось. Веры не осталось. А если все-таки… Ох, тяжело.
Соблазнительно-то как, вот взять и поверить. Верить не легко, но если поверил: жить всяко легче — в том-то и дело. И люди поверят ему. Надо сказать каким-нибудь людям, громко: «Веры нет. Не предвидится». Пусть себе уяснят. А если не поверят, пусть просто повторяют. Люди разное повторяют, что ни скажи. Подберут и долдонят. Тысячу раз сказать, миллион раз повторят.
Капля за каплей камень источат. Расколется камень обмана, заблуждения, рассыпется стена, рухнет тяжесть ленивого плена…
Капля за каплей — вся жизнь на удар.
Он был малая капля. Капля в море. Но было море капель. И каждая — удар. Каждая капля — удар! Удар. Удар. Удар. Удар!
Не поймали. Прореха в сетях. Для них меня нет. И не будет. Нет ложной веры во мне. И актер, и Фомин — и они не иначе. Ускользают человеки. Спасают души. Уходят. Бегут сквозь прорехи. Может быть, чтобы попасть на другой крючок, припасть к иному утешению. Вера, она… Вера?
Перевозбужденный инженер спрыгнул с дивана. Заметался по комнате, бегал от двери к окну. Подумал было завернуться в халат, не отыскал халата, забыл. И топал по полу босой. В длинной майке, в застиранных синих трусах. Сквозняка не чувствовал, но дрожал.
Лешаков не расслышал звонка. Не обратил внимания на вежливый стук в дверь. Дверь отворилась и впустила в комнату низкорослого человека в круглых очках на тяжелом носу. Участковый врач промок до нитки под летним ливнем, не спас и зонтик. Доктор наследил у порога — с него текло, — он остановился смущенно. Но Лешаков не сразу его признал. Пробежал мимо, оглянулся с досадой, повернул от окна к постели, обернулся опять, напряженно всматриваясь. И, вскрикнув, обрадованно направился через комнату, обнял эскулапа за плечи. Весело встряхнул. Сдавил бритую шею. И зашептал громко, возбужденно разбрызгивая слюну, высвистываясь в вопль:
— Не верьте, доктор!.. Слышите, никому, ради Бога. Не верьте ни за что… Да-да-даже мне… Никогда…
12
Все Лешаков да Лешаков! Какой-то инженер, обманутый, тридцатилетний, — игрушечный кораблик на волнах. Им, Лешаковым, имя — легион. Что он, собственно, какой еще герой? Что в нем особенного, чем привлек? Тем разве, что странно получилось с ним, и разное своеобразно преломилось в его сознании и расцвело необыкновенным цветком метанойи. Разве не судьбе, милостивой на жестокости, принадлежит ведущая роль в сюжете правильного романа. Чего стоит один лишь блистательный инструмент ее — случай. Судьба и случай всегдашние герои.
Но, бедняга, — он мучился. Оттого и нельзя пренебречь инженером. Судьба судьбой, а Лешаков — он страдал.
Случай постарался, подкинул его на высокой волне так, что дух сперло. Вопрос — что он с высоты увидал? — останется вопросом. Но ясно: Лешаков увидел такое, что поразило его напрочь. И поразительное впечатление влияло на все, что произошло с ним. На все, что потом Лешаков совершил, все, что он сделал под влиянием впечатления. Случай постарался. Судьба не пощадила инженера, она безжалостно впечатлила его.
Всякий человек в таком случае углядел бы свое и свое имел бы мнение. Не важно — верное или неверное. Главное, что своеобразное. Не такое, как у других. Единственное. Сходство во впечатлениях возможно. Но в существенном они неповторимы. Кажется, одно и то же, а на поверку выходит — иное.
Одно в другое не поместить, не совместить. Так и люди, как листья на дереве. Двух одинаковых не было за всю жизнь. Похожих сколько угодно, а одинаковых — нет.
Вот и выходит: что же судьба? Повторяется она, а не люди. С ними приключаются одни и те же истории, подолгу живут они в схожих ситуациях. Но выделяет каждого вечное «но». И кого винить, что на этот раз в стереотипные сети случая угодил неповторимый Лешаков.
Долго ли, коротко болел Лешаков, но он пошел на поправку. Он более не был в опасности. Травма головы не повлекла повреждения в рассудке. Бурный ток мыслей выровнялся, обрел плавность и глубину. Но направление, которое задал удар Библией по макушке, направляющий удар, тенденция, некоторая увлеченность, — это осталось. То есть, травма имела последствия.
Лешаков пережил свою плюху. Он перенес ее достойно и не без пользы. Не слишком раздумывал над происшедшим, не анализировал чрезмерно, не торопился с выводами. Не хотел занимать пустяками голову: случилось, и ладно. Не до выводов было ему. Приоткрылась секретная суть. Он был вовлечен, ангажирован, завербован — опасное слово, но иначе не скажешь.
Выздоравливал Лешаков — утраченный человек. Отболело в нем. Он вспоминал с усмешечкой, как считал себя зачеркнутым, как плакал по рабству.
Известное дело, Лешаков не верил в превращения. Особенно в те, что случались с ним самим. Для себя он по-прежнему оставался собой — свойство завидное. На диалектические скачки: постепенное накопление, а затем быстрый переход количества в качество, — воображения ему не хватало. Никогда не согласился и не поверил бы он, что он, инженер Лешаков, уже больше не инженер Лешаков, а неизвестно что: некая неведомая особь, несливающаяся индивидуальная капля, антиобщественный элемент, что необратимо он изменен и потерян.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: