Нина Воронель - Ведьма и парашютист

Я повторил вслух: "Завтра Ганса зарежут." и ничего не почувствовал, будто у меня внутри все замерзло. Мне показалось, что у меня кишки животе смерзлись, как свиные потроха у нас в морозилке, - фрау Инге дает их мне бесплатно в те дни, когда она возит мясо на колбасную фабрику. Я приношу их домой и мамка тут же прячет их в морозилку, приговаривая противным тонким голоском, как будто ей пять лет: "Спасибо, тетя Инге, за то, что вы сами ни за что бы жрать не стали!".

Сначала я боялся двинуться, чтобы смерзшиеся кишки у меня в животе не разбились, но потом подумал, что только я могу спасти Ганса, который все еще продолжал тереться об мои ноги. И я сказал ему веселым голосом - так, чтобы он ничего не заметил и не испугался:

- Подожди меня тут. Сейчас я побегу и принесу тебе сахар!

Я бегом выскочил из свинарника, чтобы скорее найти фрау Инге и попросить ее зарезать завтра какого-нибудь другого кабанчика, а не Ганса. Но во дворе я остановился, как вкопанный: я вдруг вспомнил, что фрау Инге куда-то пропала и Ури пошел ее искать. В кухне было темно и в спальнях тоже, - значит, они еще не вернулись. Тогда я направился к Отто, хоть там что-то точно было не в порядке, потому что чем ближе я подходил, тем громче звенело у меня в ушах. Я толкнул дверь и вошел - всюду горел свет и все столы, стулья, дверцы шкафов и стаканы в буфете дрожали и звенели, как в страшных фильмах, которые показывают по телевизору в субботу вечером после погоды. Ни в салоне, ни в коридоре никого не было, но из спальни доносился шум, и я пошел туда. Там все звенело еще громче, Отто лежал в кровати одетый и махал на Ури протезом, а фрау Инге не было. Я спросил Ури, нашел ли он фрау Инге, но из-за звона не расслышал, что он сказал. Тогда я крикнул громче:

- Где фрау Инге?

С ней что-то было не в порядке, потому что Ури сверкнул на на меня глазами, будто выстрелил:

- Она внизу, возится с геранями.

Я сразу понял, что Ури говорит неправду, но не стал с ним спорить, а попросил:

- Я пойду к ней, можно?

Тут Отто начал стучать об стенку: "нет-нет-нет-нет", но я не собирался его слушаться:

- Тек я пойду к ней, мне надо с ней поговорить.

Ури сначала не ответил, - может, собирался мне позволить, но Отто продолжал стучать 5"нет-нет-нет-нет". Ури посмотрел на него и покачал головой:

- Нет, не выйдет. Она там заперлась и никого не впускает.

Я так и знал: у них что-то случилось, - чтобы Ури послушался Отто, такого я еще не видел! Не мне было не до них, мне нужно было спасать Ганса. И вдруг я понял, что я должен сделать, мне даже стало смешно, как я раньше не догадался. Замерзшие кишки у меня в животе вдруг как-то сами собой распустились, так что мне срочно понадобилось в сортир. Но мне не удалось сразу уйти, потому что Ури попросил меня поменять Отто пеленку. Я сперва хотел сказать "нет-нет-нет-", точно так, как Отто стучал мне, но потом я подумал, что раз фрау Инге заперлась давно, значит, она весь вечер не меняла Отто пеленку, и он насквозь промок и провонялся. И я решил, что я успею спасти Ганса, после того, как сбегаю в сортир, поменяю Отто пеленку и надену на него ночную сорочку.

Ури не дождался, пока я выйду из сортира, а прыгая через три ступеньки помчался по лестнице в подвал. Я услышал, как внизу хлопнула дверь, - значит, ему фрау Инге все-таки открыла! А значит, я бы мог выскочить из сортира и побежать за ним вслед, - может, она бы и меня впустила. Но мне уже не хотелось ни о чем ее просить: я сам знал, что надо сделать, чтобы спасти Ганса.

Дверь, слава Богу, на этот раз была незаперта, и от его рассчитанного на сопротивление толчка распахнулась так широко, что он влетев в комнату, чуть не опрокинул большой стол, на котором была навалена плохо различимая в сумраке куча вещей. Инге, по прежнему стоя на коленях перед высоким камином, все еще тщетно пыталась разжечь в нем огонь. Как раз в тот момент, как Ури оказался рядом с ней, очередной столб пламени стремительно взметнулся к потолку и тут же опал, заполнив комнату дымным дыханием сырых сосновых веток. Инге, не поворачивая головы, сказала ровным мертвым голосом:

- Ради Бога, Ури, запри дверь.

Ури послушно вернулся к двери, вглядываясь по пути в наваленные на столе вещи. Насколько он мог разглядеть в мерцающем свете каминных углей Инге сдвинула на край стола горшки с геранями, чтобы освободить место для груды брюк, пиджаков и рубах. На полу под столом в окружении свернутых в аккуратные клубки носков валялись две пары мужских туфель и белые кеды большого размера. На спинку стула была небрежно брошена бежевая нейлоновая куртка, из-под которой выглядывал край элегантного серого плаща. Ури запер дверь, подошел к Инге и положил руки ей на плечи. Она молча прижалась затылком к его коленям и он почувствовал, что она дрожит.

- В чем дело? Что случилось? - спросил он, предчувствуя беду.

- Никак не могу разжечь камин. - все тем же мертвым голосом ответила она.

- А зачем? Тебе холодно? Ты вся дрожишь.

- Нужно срочно сжечь вещи Карла.

- Почему срочно? Почему сжечь?

Инге резко обернулась, обхватила колени Ури руками и, припав к ним лицом, забормотала:

- Я погибла! Погибла! Спаси меня, спаси меня, спаси меня!

Это невозможно было вынести - какие обстоятельства могли привести ее в такой ужас? Ее - сильную, уверенную в себе, всегда и везде способную найти вход и выход? Ури наклонился, подхватил Инге под локти, рывком поднял ее с колен и поставил на пол. Он обхватил ее плечи одной рукой, а ладонью второй поймал ее вздрагивающий подбородок и властным движением, твердым и ласковым одновременно, повернул ее лицом к себе. Она дернулась было вырваться, но сникла в его жесткой хватке, смиряясь с его превосходством, и перестала дрожать. Ури вдруг почувствовал себя спокойным и взрослым, а ее маленькой девочкой, которую он должен защитить. В этой роли защитника он не мог ни мельчить, ни притворяться.

- Зачем приезжал Руперт Вендеманн? - спросил он прямо, уже не боясь сознаться, что подслушал ее телефонный разговор с Рупертом.

Поразительно, Инге восприняла его вопрос без всякого удивления:

- А, так ты знаешь, кто приезжал?

- Знаю. Но не знаю - зачем.

Оказалось, что надеть на Ганса ошейник Ральфа не так просто, но я сделал из ошейника петлю, продел в нее его передние ноги и затянул. Получилось довольно прочно, и я вывел Ганса из свинарника. Когда Ральф увидел Ганса в своем ошейнике, он стал бросаться на него так, будто у него на свете не было ничего дороже этого ошейника. Я никогда не думал, что собаки так любят свои вещи, совсем как люди. Попробовал бы кто-нибудь надеть платье моей мамки, она бы ему показала! И Ральф тоже хотел показать Гансу, кто хозяин этого ошейника. Бедный Ганс ужасно испугался и хотел убежать назад в свинарник, но Ральф за ним погнался, так что мне пришлось крикнуть ему "Стоп!". Он не остановился, и я скомандовал ему "Сесть!". Он, все-таки, сел, но посмотрел на меня с ненавистью и тут же попробовал встать на ноги. Тогда я повторил "Сесть!", и мы молча застыли, глядя друг на друга.