Эльмира Нетесова - Эльмира Нетесова Мгновенья вечности

— Ешь, сынок.

Оперативники достали свои сумки, выложили на стол все содержимое, подвинули к пацану, тот удивленно оглядел дядек:

— Это мне можно?

— Ешь, все можно! — увидел оперативник, как цепко впились пальцы Степки в булку. Он смотрел на взрослых счастливыми глазами. И вдруг вспомнил:

— А вы? Что сами есть станете?

— Не беспокойся, голодными не останемся!

— Чаю Степке налей! — подтолкнул Яшку капитан, добавив через смешок:

— Тоже мне папаша забывчивый, не умеешь дитя кормить!

— Так ты мой папка? — округлились глаза мальчишки, он забыл о еде и смотрел на Яшку. Тот по-казывал кулак капитану, тихо, беззвучно шевелил губами. Все кроме пацана поняли, что сказал участковый. И только капитан, вытерев вспотевшее красное лицо, ответил один за всех:

— Теперь мы все твои папки! И никогда тебя не оставим и не выбросим, слышь, Степан, взрослые дяди всегда должны помогать маленьким мужчинам, чтоб те выросли большими, хорошими людьми. Знай, ни все люди плохие. Доброго всегда больше.

Степка, казалось, не слушал. Он ел, не оглядываясь по сторонам, успокоенный тем, что у него в одночасье появилось сразу много отцов и все милиционеры.

Теперь они неловко переминались с ноги на ногу, переглядывались молча. Но вот капитан не выдержал:

— Значит, договорились, Яков? Сегодня ты берешь Степку к себе, а завтра доложу начальнику, будем решать, что делать дальше...

Дома Яшку встретили шумно. Отец с матерью поздравили сына с выигрышем и не заметили мальчонку. Когда увидели, спросили удивленно:

— Ты чей?

— Откуда взялся?

Пацан что-то сообразив, мигом спрятался за спину Яшки. Это еще больше насторожило стариков и, слушая сына, они всматривались в Степку.

— Сколько лет работаю в милиции, всякое слышал, сам видывал нимало, но ни разу не доходило до меня, чтоб мать выбросила ребенка из машины среди дороги! Это же на явную смерть вытолкать. Хорошо, что ты увидел. А случись туман, мог не увидеть и сбить. Как тогда? В наше время люди жили много хуже. Да что там говорить, случалось, кроме хлеба и картошки ничего больше на столе не имели. Но детей из дома не выкидывали. Даже не слыхивал о таком.

— Не надо, пап! В наше время не только выгоняют, а и убивают, продают, пропивают и насилуют детей.

— У нас в поселке такого никогда не было,— возмутился Илья Иванович.

— Ну как не было? Только за мое время работы сколько всего случилось? В нашем поселке тоже всякие живут, как чертей в болоте полно гадов и у нас. Но теперь не о них, давай подумаем, куда Степку определим на ночь, а, и помыть его, наверно, надо!

Степку вымыла в ванной мать. Она отмыла мальчишку до блеска. И укутав в большое махровое полотенце, сразу уложила в постель, сама взялась стирать хлипкую одежонку мальчишки.

— Господи! Как же так деется, что мать к своему дитенку сердца не поимела. В эдакую погоду почти нагишом выгнала. Порточки сплошь дырявые, рубашонка тонюсенькая. Сапожищи с мужика снятые, все насквозь дырявые. Ни трусишек, ни майки даже в помине нет. Схожу я в магазин, покуда открыт, хоть что-нибудь из одежки куплю Степушке. Ведь живая душа, совестно про человека не заботиться...

Мать вскоре и впрямь ушла в магазин. Яков лег отдохнуть с дороги, а Илья Иванович разговорился с мальчонкой.

В поселке криминалиста побаивались. И хотя тот с виду ничем не отличался от других, все знали его незаурядные способности. Каждое дело, к какому подключали криминалиста, обязательно было расследовано, доведено до конца, виновные отправлялись под суд, а вернувшись из зон, старались побыстрее покинуть поселок, чтобы никогда не видеть Илью Ивановича.

Тот ходил по поселку в любое время дня и ночи, никого не боялся, не оглядывался, ни от кого не прятался и не убегал.

У Ильи Ивановича был один единственный друг, с каким он дружил с самой молодости. Это и был тот самый капитан, какого и в поселке, и в райотделе называли Анискиным. Для криминалиста он был Толиком, в официальных кругах — Анатолий Петрович, он уже много лет работал в уголовном розыске. Друзья хоть и считали свой поселок небольшим, но без работы не скучали. Людьми старой закваски считали в милиции обоих. Частенько их отправляли в соседние райотделы, чтобы помогли разобраться и раскрутить какое-нибудь запутанное дело. Знали всюду, эти двое докопаются до сути, не оставят после себя «висячки».

Вот и теперь, едва Илья Иванович разговорил Степку, в дом вошел Анатолий Петрович, присел рядом и спросил тихо:

— Найти хочешь его мамку?

— Почти нашел. Понял, где жил пацан, знаю имя его родительницы, Елена. Она работала почтальонкой, вечерами подрабатывала где-то уборщицей. Жили они в двухкомнатной квартире, рядом с телевышкой. По соседству с ними живут детский врач, кинолог и ветврач. Так что адрес этой стервы найти не сложно.

— А для чего он тебе нужен? Неужели хочешь Степку ей вернуть? Она его загубит вконец. Ведь это ж зверюга, а не баба. Сам посуди, в такой собачий холод пацана почти голиком из дома выкинула. Да за такое на нее обойму не жаль.

— Толик, нельзя ее без наказания оставлять. Ведь она убийца. И тот водитель, какого она подрядила, ее соучастник. К ответу надо привлечь обоих. Я у пацана с час эту информацию выдавливал. Пока он кое-что помнит.

— Сначала его самого пристроить нужно куда-то, а уж потом родительницу за кадык брать, вместе с ее хахалем,— отозвался капитан и спросил:

— Пацан нормальный, без отклонений?

— Ты о чем?

— Сам понимаешь, какая детвора родится у алкашей. Доброго от них не жди, наследственность шилом вылезет. Гены никуда не денешь,— вздохнул капитан.

— Толик! Я не беру его в свою семью. Завтра мальчонка будет в приюте. Там разберутся. Но на мой взгляд малыш нормальный, для своего возраста, хорошо развит, но налет улицы уже сказался. Он частенько убегал из дома, когда мамашка ремнем доставала. По нескольку дней ночевал на улице где попало. Но возвращался, есть хотел. Его кормили соседи. Короче, ни к матери приходил, голод загонял обратно,— говорил Илья Иванович.

— В какой приют его привозили?

— Как я понял, он побывал в двух или в трех детдомах. Там пришлось кисло. Когда Степка сбежал, его не искали, не хотели вернуть. А мамашке вовсе не до сына, спихнула с рук и ладно.

— Слушай, а чего мы голову ломаем? Теперь пусть начальство порадеет. Устроют как положено, проследят за судьбой Яшкиного найденыша, а может через неделю забудут как звали? Теперь, как говорят, в городе бомжат больше, чем бродячих собак,— усмехнулся Анатолий.

— Ты тоже ляпнул. Нашел кого с кем сравнить! Как язык повернулся!

— Я ни о детях, о том, что народ звереет Сам понимаешь, от нормальных родителей детвора не убежит.

— Да будет тебе пустое молоть. Помнишь Динку? Ну, дочку директора автобазы! Этой чего не хватало? Одевали как куклу, масло маслом заедала, дома над нею дышали, а она сбежала из семьи. Никому ни слова не сказав, в Москву уехала. Отец все перевернул, к нам за помощью пришел. Я ее на второй день разыскал на Тверском. Ох, и покатила она на меня, мол, какого черта в ее личную жизнь полез? Ну, я с ней не спорил, взял за жабры и домой вернул. Там ремнем выпороли впервые в жизни и от души. Так, что почти месяц во двор не высунулась. Отец все тряпки от нее спрятал и в деревню к бабке отвез. Оттуда до поселка больше сотни километров. Там она на хлебе и картошке все лето просидела. В семье поверили, что девка поумнела, да хрен там. Домой вернулась и на другой день опять смылась в Москву. Но уже ни на Тверскую, а в притон. Их там полно, попробуй, сыщи, где прикипелась. А я отыскал. Сам понимаешь, конкурентки выдали. И знаешь, что я с ней утворил в тот день? — рассмеялся Илья Иванович: