Джудит Леннокс - Зимний дом

— Это уже третье. Предыдущие я сожгла.

Она смотрела, как Лайам вынул листок дешевой бумаги и прочитал одно-единственное злобное, оскорбительное слово. Слово всегда было тем же самым. Каванах хотел что-то сказать, но Майя жестом заставила его замолчать.

— Так что обо мне говорят?

Последовала короткая пауза, а затем он пробормотал:

— Ходят слухи, что смерть мистера Мерчанта была не… Что вы… гм-м… были к ней причастны.

У Майи сжалось сердце. Она молча уставилась на Лайама.

— Я имею в виду… Вы кокетничали, он начал пить, и так далее…

— Это все? — Голос Майи был холодным как лед.

— Что вы были рады его смерти. — Лайам нахмурился. — Прошу прощения, миссис Мерчант. Конечно, я дал в зубы малому, который поднес мне этот подарочек.

Боже, какую она сделала глупость, поверив, что когда-нибудь сможет почувствовать себя в безопасности… Ты совершаешь поступки, которые в тот момент кажутся мелочами, а потом они хватают тебя за горло. Все оставляет за собой извилистый серебристый след лжи и чувства вины. Как слизняк.

Она сделала глупость, поверив, что сможет разделить две свои ипостаси. Они были слиты воедино; из-под яркого блеска то и дело проглядывала тьма, пагубная и мрачная… Майя услышала за спиной голос Лайама:

— Когда я впервые увидел вас, я подумал: высокомерная корова, белоручка. Когда мистер Мерчант умер и вы заняли его место, я побился об заклад, что вы выдержите каких-нибудь пару месяцев, максимум шесть. Но я проработал с вами уже четыре года и понял, что хотя с виду вы фарфоровая куколка, но тащите воз не хуже любого мужчины. Миссис Мерчант, простите меня за «корову» и все остальное, но вы должны понять, что поклонников у вас не меньше, чем хулителей.

Майя повернулась к нему лицом. Она понимала, что должна ответить Лайаму Каванаху столь же честно. Откровенность за откровенность.

— Лайам, вы можете передумать. Мне бы не хотелось говорить об этом, но делать нечего. Боюсь, есть и другие слухи, которые затрагивают вас так же, как и меня. Люди искажают смысл наших отношений. Если вы захотите уйти, подадите заявление об уходе, я пойму…

У нее дрогнул голос. Майя боялась, что он заметит ее отчаяние.

Он подошел и остановился рядом.

— Миссис Мерчант, вы хотите, чтобы я ушел?

— Ну что вы! — Майя яростно замотала головой. — Ни в коем случае!

— Тогда я остаюсь. — Он вынул из кармана зажигалку и поднес язычок пламени к уголку письма. — Не знаете, кто может писать вам эти очаровательные любовные записки?

Лайам бросил горящий листок в пепельницу; тот посерел и съежился.

— Думаю, что знаю. Но не уверена. Зато догадываюсь, кто первым пустил слух.

— Есть у меня на примете несколько парней, миссис Мерчант, — небрежно бросил Лайам. — Стоит мне им только сказать…

Майя удивленно посмотрела на него, а потом улыбнулась и покачала головой:

— Нет, нет, Лайам. Ничего такого не требуется.

В тот вечер после ужина Майя рассказала Хью о своем магазине. Рассказала об Эдмунде Памфилоне, а потом о лорде Фрире. О том, как она отвергла его домогательства, оскорбила его, а теперь подозревает в том, что он использует свое влияние, стремясь отомстить ей. Она не стала говорить, что одиночество, ставшее результатом бойкота, выпило из нее все соки и оставило лишь пустую почерневшую шелуху, но подозревала, что Хью догадывается об этом сам.

— Майя, люди завистливы, — ответил Хью. — Другие женщины завидуют твоей свободе, а большинству мужчин не нравится работать под началом женщины. Особенно молодой и красивой.

— Обо мне говорят такое…

— Расскажи мне.

Стоя спиной к Хью и наполняя его стакан, Майя выдавила:

— Что я хотела смерти Вернона, потому что мечтала унаследовать «Мерчантс».

Она впервые облекла эту мысль в слова, отчего истина стала еще более реальной и беспощадной. Теперь ей часто снилось выражение лица Вернона в тот момент, когда он начал падать вниз головой. Ужас и недоверие. Эти сны пугали Майю и заставляли задумываться, долго ли она сможет сохранять видимость. Скоро ли две половины ее жизни сомкнутся, как створки раковины, и она окажется в ловушке кошмара.

— Боже милостивый… — услышала она голос Хью.

Майя повернулась, протянула ему стакан шотландского виски, щедро плеснула себе джина и села на стул напротив.

— После всего, что тебе пришлось вытерпеть… — пробормотал он. — Как такое приходит людям в голову?

Алкоголь сделал речь Хью невнятной и притупил страх Майи. Она небрежно сказала:

— Хью, ты знаешь, что чужое мнение меня не волнует. Проблема в том, что мы теряем самых ценных покупателей. Как я догадываюсь, все они — друзья Гарольда Фрира. Если это продолжится, то ощутимо повлияет на «Мерчантс». — Она помолчала и сделала глоток. — Конечно, решение есть.

Он нахмурился.

— Продолжай.

— Уехать отсюда. Нет, Хью, выслушай… Слухи касаются меня; покупатели уходят, потому что им не нравлюсь именно я. «Мерчантс» тут ни при чем. Это было бы самым простым ответом. Мы в хорошей форме, так что покупатели будут. А я могла бы начать дело в другом месте.

— Ты хочешь продать магазин?

— Конечно, нет. — Ее тон стал резким. Майя попыталась объяснить: — До того как я стала хозяйкой «Мерчантс», мне было скучно. Я не испытывала никакого удовлетворения. Думала, что хочу богатого мужа и красивый дом, но оказалось, что это не так. Точнее, так — потому что я по-прежнему люблю хорошие вещи, — но этого было недостаточно. Однако может получиться так, что мне придется продать магазин. Я не хочу этого делать, но меня вынуждают.

Майя не сказала Хью, что временами боится за свой рассудок. Боится раздвоения личности. Что хрупкое здание, которое она построила своими руками, может не выдержать. И что она не вынесет, если враги станут свидетелями ее крушения.

Она слышала в собственном голосе усталость. Усталость человека, который сражался несколько лет и потерял волю к борьбе. Стоя перед камином, Майя стиснула руки и горько добавила:

— Похоже, все, к чему я прикасаюсь, превращается в прах.

— Придется потерпеть, Майя. Если ты бросишь «Мерчантс», то подтвердишь правдивость этих слухов.

Она нахмурилась, потерла нывшие виски и задумалась. Прав ли Хью? А если прав, то имеют ли для нее значение такие мелочи?

— Боюсь, найдутся люди, которые сочтут твой уход признанием вины, — резко сказал Хью. — А это может отразиться на тебе и твоих родных.

Ее пальцы стиснули стакан. До матери, кузины Марджери и кузена Сидни Майе не было никакого дела, однако она впервые поняла, что на свете есть люди, которых бы ей хотелось защитить. Люди, будущее которых может обеспечить только она. Майя плевать хотела на чужое мнение, но Хью был прав: ее репутация и прочность положения в обществе могли повлиять на других. Что бы она ни сделала и кем бы ни стала, нельзя было допустить, чтобы окружающие узнали о ее борьбе и тайнах последних лет.