Петер Штамм - Не сегодня — завтра

Андреас ушел с кладбища и отправился дальше. Его поразило, насколько везде чисто и убрано. Он читал фамилии на домофонах, иностранные фамилии, и не понимал, кто из какой страны приехал. Некоторые звучали на арабский лад, некоторые на восточноевропейский или азиатский. Очень редко встречались прохожие. Магазинов не было, только общественные бани. В окнах детского сада висели красочные картинки, дюжина причудливых человекоподобных существ с огромными головами, которые выглядели одинаково.

Ближе к двенадцати Андреас вернулся в отель. Заплатил за еще одну ночь. Купил несколько журналов и после обеда долго лежал на кровати, читая статьи о самых красивых в мире площадках для гольфа, о пластической хирургии и кинофестивалях. В женском журнале он нашел сто советов для хорошего секса. Постарайтесь все время быть привлекательной, тщательно причесывайтесь и не забывайте краситься. Маленькие подарки принесут большую радость. Комплименты по поводу фигуры вашего партнера добавят удовольствия и вам, и ему.

В какой-то момент он заснул. Проснулся ночью. Ему было неспокойно, он понял, что больше не заснет. Ушел из отеля и стал гулять по району. Спустя какое-то время он подошел к новым офисным зданиям, которые каждый день видел из поезда. Некоторые только что достроили, и в них еще не заселились. Стеклянные фасады чернели и сверкали в свете уличных фонарей. Повсюду виднелись камеры слежения, хотя вокруг не было ни души.

На обратном пути он снова прошел мимо кладбища, оно было закрыто. Задумался, кто придет на его могилу, кто вспомнит о нем, когда его не станет. Быть может, Вальтер и Беттина. А еще? Время от времени кто-нибудь будет читать надпись на надгробии, подсчитывать, в каком возрасте он умер, и думать: этот тоже до старости не дотянул. А через двадцать лет Вальтер или кто-нибудь из его детей подпишет бланк, могилу Андреаса снесут, и больше о нем ничто не напомнит.

В отеле Андреас прожил неделю. Каждое утро после завтрака он оплачивал номер еще на одни сутки и сразу поднимался наверх. Если приходила горничная, он ждал в коридоре, пока она не кончит убираться. Много спал, пытался читать, а после обеда, не шевелясь, лежал на кровати и долго думал, но ни на чем не мог сосредоточиться. Временами на него наваливалась такая слабость, что ему с трудом удавалось встать и одеться, тогда он снова беспокойно бродил по району, будто стремясь убежать от болезни. Несколько раз, уже не в силах вынести неизвестность, он хотел позвонить врачу, но потом откладывал разговор до тех пор, пока не заканчивались приемные часы.

В тот день, когда можно было забирать машину, он почувствовал себя лучше. Рано встал, принял душ и собрал вещи. Потом позвонил Дельфине и спросил, не могут ли они встретиться. Она спросила, где он. Голос у нее был заспанный. Андреас ответил, что будет у нее через час. В автобусе на Дёй написал SMS Сильвии. За день до этого она прислала ему сообщение в своем телеграфном стиле и поинтересовалась, как он себя чувствует, чем занимается. Он не ответил. Теперь написал, что у него все в порядке, и пожелал ей хорошо провести лето. Только он отослал сообщение, как пришел ответ. Сильвия тоже желала ему хорошо отдохнуть и обнимала его.

В полдесятого Андреас стоял перед домом Дельфины. Позвонил, немного подождал, потом раздалось жужжание замка. Во дворе он взглянул наверх, но уже не помнил, за каким окном находится комната Дельфины. Медленно поднялся по лестнице. Дойдя до четвертого этажа, услышал, как наверху открылась дверь. Дельфина стояла в коридоре. На ней была ночная рубашка, но ее это, похоже, не смущало.

— Чего ты хочешь? — спросила она. Ее лицо было серьезным, но не злым.

— Ты забыла у меня зубную щетку.

— Не смешно.

— Я тогда погорячился, — признался Андреас.

— А теперь все снова в порядке?

Дельфина посмотрела на его чемодан. Улыбнулась и спросила, не собирается ли он у нее поселиться. Андреас сказал, ему нужно с ней поговорить. Дельфина впустила его и первой прошла на кухню. Он сел, она осталась стоять. Рядом с ним. Он протянул руки и обхватил ее за талию. Под тонкой тканью чувствовалось тепло тела. Она сделала шаг назад и сказала, что сейчас быстро примет душ и оденется. Когда она ушла, Андреас налил себе стакан воды и жадно выпил его.

— Сидишь тут, как бедный родственник, — сказала Дельфина, вернувшись. На ней было то же платье, что и в последний раз.

— Разве ты не собиралась на море? — спросил Андреас.

— В конце недели, — ответила Дельфина. — Но я еще не знаю точно, поеду ли. Родители что-то надоели.

Квартиру она не нашла, сказала Дельфина, и уже не уверена, хочет ли вообще ехать в Версаль.

— На той неделе получила результаты экзаменов. Прошла. Теперь у меня до самой пенсии всегда будет место. Не знаю, нужно оно мне или нет.

Андреас спросил, чем же она тогда хочет заниматься. Дельфина устало взглянула на него и сказала, что об этом ее уже спрашивали родители. Она не знает. Слишком молода еще. Ей хочется что-нибудь испытать, что-нибудь попробовать.

— Я еду в Швейцарию, — сказал Андреас. — Хочешь, поедем вместе?

Его самого это предложение удивило еще больше, чем Дельфину. Она спросила, почему бы им не поехать вместе на море. Он не ответил. Она немного подумала, потом сказала: оʼкей, она поедет. Ни разу не была в Швейцарии. Когда он выезжает?

— Я купил машину, — ответил Андреас. — Сегодня можно ее забрать.

Дельфина сказала, ей надо кое-что доделать и сходить в магазин. Они договорились встретиться в четыре часа. Андреас сказал, что заедет за ней.

Когда Дельфина увидела «ситроен», то предложила взять свою машину. Андреас покачал головой.

— У моего лучшего друга был такой же «ситроен», — сказал он. — В юности мы ездили на нем купаться.

Они ехали по окружной. Солнце еще стояло высоко, а город терялся в молочной дымке. Небо и дома сливались в один цвет и различались лишь его оттенками. Дороги были по-вечернему перегружены. Дельфина открыла крышу и включила радио. Они слушали джазовую радиостанцию, и Андреас пытался угадывать названия песен.

— Когда я только-только приехал в Париж, то видел Чета Бейкера в «Нью-Монинге, [6] «New Morning» («Новое утро») — парижский джазовый клуб. — сказал Андреас. — Он был невероятно худым, со впалыми щеками. Отрешенно сидел на высоком стуле, зажав трубу между колен. Потом начал петь, тихо-тихо, надтреснутым голосом. Песню я точно не помню, «The Touch of Your Lips» или «She Was Too Good to Me», [7] «Прикосновение твоих губ», «Она была слишком добра ко мне» ( англ. ). но голос слышится мне до сих пор. Через несколько тактов он внезапно оборвал песню, сделал недовольный жест рукой, и музыканты начали играть заново. Похоже было на эхо эха. Вскоре после этого он умер.