Джоан Скеррет - Та, которая покупает

Приближаясь к Лане, Уэсли нервничала. Она не знала, что сказать, учитывая их отношения в последнее время. Семья Ланы наблюдала за их встречей, и это только усугубляло неловкость ситуации.

— Привет, как дела? — Уэсли старалась говорить как ни в чем не бывало. Отекшее лицо Ланы было покрыто синяками, правая нога в гипсе. — Выглядишь потрясающе.

В ответ на шутку больная попыталась улыбнуться, но скривилась от боли.

— Пусть девочки поболтают. — Элинор вытолкнула мужа и мать в коридор.

— Как себя чувствуешь? — Уэсли понимала, что вопрос глупый.

— Все болит, — ответила Лана, морщась.

— Мне так жаль.

— Это почему же? Ты не виновата, — Лана язвила, сама того не желая.

— Мне жаль, что я наговорила тебе тогда всякого…

Лана протянула руку:

— Это мне жаль… — Ее глаза наполнились слезами. — Я и наполовину не была тебе настоящей подругой, какой ты мне была.

Уэсли впервые видела Лану на грани слез и растрогалась:

— Нет, Лана. Вспомни, если бы не ты… Ты взяла меня под свое крыло. — Уэсли почувствовала, как дрожит ее голос.

— Я так подло себя вела. Ничего не могла с этим сделать. Не знаю, что на меня иногда находит. — Лана заплакала.

— Лана, не расстраивайся так сильно. Все это в прошлом, хорошо? — Уэсли погладила ее по руке. — Все в прошлом, не расстраивайся, — повторила она и протянула подруге бумажный платок «Клинекс».

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — всхлипнула Лана.

— Уверена, это может подождать. Поговорим, когда ты поправишься и выйдешь из больницы.

— Нет, я должна прямо сейчас сказать.

Уэсли вздохнула. Переупрямить Лану невозможно. Даже на больничной койке она осталась верна себе.

— Это о Дункане. Он такой козел! Хоть и приходится мне двоюродным братом.

Уэсли ничего не ответила. Возражать она не собиралась. Лана не сообщила ей ничего нового.

— Давно надо было рассказать — как только я все узнала. Но я думала лишь о том, как отомстить тебе за то, что ты тогда оказалась права. — Лана тяжело вздохнула, и на ее лице застыла гримаса боли. Она закрыла глаза. — Он помолвлен, — продолжала она, когда боль слегка отступила. — В канун Нового года в Лондоне сделал предложение девушке, с которой встречается еще с колледжа.

Уэсли похолодела.

Лана смотрела на нее с тревогой:

— Прости меня. Просто козел! Мне нужно было…

— Все в порядке, — услышала Уэсли свой голос. — Мы расстались несколько недель назад, так что…

— Так он признался?

Уэсли не ответила. «Вроде того, только без излишних подробностей», — подумала она.

— Прости, я не предупредила тебя. Но мне казалось, между ними уже ничего нет. А потом услышала, что в последнее время он ездит к ней в Лондон. Тогда я решила, он с тобой порвал. А на днях мы встретились с Уильямом, и он рассказал о своих подозрениях: что ты не знаешь, как обстоят дела на самом деле. — Лана не отрывала от Уэсли встревоженных глаз.

— Все в порядке. Все в полном порядке. Я уже большая девочка, — храбрилась Уэсли, изо всех сил стараясь не заплакать.

— Уэсли, я твоя подруга. Ничего не в порядке. — Голос Ланы звучал мягко, но настойчиво.

Уэсли кивнула. Она пыталась сдержать закипавшую в душе ярость. Это уже слишком. Девушка попробовала сложить отдельные кусочки. Когда? Как? Как могла она даже не заметить? А в ответ в ее голове прозвучали слова Шерри. Она в очередной раз предпочла видеть только то, что хотела.

«Я ненормальная идиотка! Как можно быть такой дурой?!» Она разозлилась, а потом ее словно молнией ударило. Холли! Их истории казались до ужаса похожими.

«А что если я у него была не единственной любовницей?» Уэсли вспомнила, как однажды они занимались любовью без презерватива: они сгорали от желания, не на шутку распалились и остановиться уже не могли.

Боже мой! Она почувствовала такую ненависть, какую ей еще никогда не приходилось испытывать.

— Лана, мне нужно идти. Очень нужно. Потом поговорим.

Уэсли выскочила из больницы и ринулась домой.

Уэсли распахнула дверь квартиры и швырнула на пол сумку и ключи. Всю дорогу от больницы она только и делала, что думала. О нем. Как он врал, говорил о любви, оставался у нее ночевать. И все это время знал. Знал, что скоро попросит другую стать его женой.

Она схватила с кухонной стойки почти полную бутылку виски.

— Он даже пообещал, что в те выходные мы поедем за город, — вслух возмущалась Уэсли. — В те чертовы выходные, когда он отправился в Лондон и сделал ей предложение! — Она глотнула прямо из бутылки. — Мерзкий, лживый ублюдок! — выкрикнула девушка, и слезы хлынули у нее из глаз.

Уэсли ходила из угла в угол, то и дело отхлебывая из бутылки. Она ощущала, как затуманивается ее взор и притупляется сознание. Ушли все чувства, остался только гнев. Жуткий, жгучий, опаляющий душу. Никогда еще она не позволяла себе такой злобы, и это новое ощущение пугало, но в то же время несло освобождение.

Хотелось сделать Дункану больно, нестерпимо больно. Выйдя из больницы, она пыталась дозвониться к нему домой, однако ни домашний, ни мобильный телефоны не отвечали. Она знала, что он, скорее всего, на работе. Ее распирало желание пойти туда и залепить ему пощечину на глазах у всех сотрудников. Но здравый смысл советовал не устраивать сцены, которая только унизит ее.

Уэсли схватила телефон и набрала номер офиса Дункана. Он сразу же поднял трубку.

— Так ты задыхался? Задыхался, но это не помешало тебе сделать предложение какой-то сучке?

— Уэсли?

— Как ты мог мне врать? Все эти месяцы, — всхлипывала она в трубку. Ей хотелось орать и осыпать его бранью.

— Уэсли, успокойся.

— Нет, урод, я не успокоюсь. Я верила, когда ты говорил, что любишь меня. Да как ты посмел?!

— Уэсли, хочешь, я приду? — медленно и отчетливо спросил Дункан, как будто разговаривал с ребенком.

— Даже и не думай приближаться ко мне! — взвизгнула Уэсли.

— Уэсли, успокойся, у тебя истерика.

— У меня истерика? У меня истерика? Да ты еще не видел истерики, Дункан!

Она швырнула трубку. Надо заставить его тоже страдать. Может, пойти к нему домой и расколошматить коллекцию компакт-дисков? Или разбить стекла в машине? Позвонить его родителям и рассказать, что он с ней сделал? Мысли о мести, подстегиваемые гневом, перемешанным с виски, переплетались и путались у нее в голове: она готова была закричать.

Уэсли снова набрала его номер:

— Я ненавижу тебя, Дункан. И проклинаю тот день, когда ты появился на свет. Ненавижу! Слышишь меня?

Он не отвечал.

— Ты меня слышишь?

— Уэсли, если ты не успокоишься, я позвоню твоим родителям. Ты меня пугаешь. Зачем ты мучаешь себя?

— Я себя мучаю? Это ты меня измучил!

— Не собираюсь больше тебя слушать. Позвони, когда захочешь поговорить как взрослый человек.