Александр Громов - Сборник

Остаток пути проделали на дракончиках.

Штаб, как назвал Умнейший центр управления областью, посоветовав Леону запомнить и употреблять это слово, разместился в гостевом доме ничем не примечательной деревни на периферии промышленной зоны. Опустошенные огороды, а людей мало. Центральная площадь с когда-то вытоптанным, но уже зарастающим плясалищем. Нависающие над домами деревья. Лес как лес, только слышится частая стукотня – не иначе поблизости расположен полигон для пристрелки нового оружия.

Рапортует Брюхоногий Полидевк, жестикулируя здоровой рукой и резной костью. Подробности пока не доходят до сознания, но можно заставить потом повторить. Столько-то сотен стрелков мобилизовано в отряды обороны, столько-то десятков шептунов передано в распоряжение Париса, столько-то тысяч бездельных людей направлено туда-то и туда-то. Полидевк доволен, выпячивает брюхо. Хочет о чем-то попросить, но ему наступают на ногу. Попросит потом.

Кирейн спит. Парис, оглаживая лысину, докладывает о связи. Концентрическая почтовая сеть, особые прямые эстафеты для экстренных сообщений. Доверенные шептуны в каждом лагере, на каждом серьезном объекте. Какие-то каналы дальнего шепота. Всех деталей сразу не понять, но ясно: связь налажена не из рук вон плохо. Пропаганда? А как же. Только вчера Кирейн дописал гимн, очень даже воодушевляющий и зажигательный. Текст переписан пятьдесят раз и разослан по эстафете. Сказителем получена и уже, естественно, потреблена положенная награда за труды.

Просыпается бледно-зеленый Кирейн и, похмеляясь, доит бутыль. Пока доит, не обращает на Леона никакого внимания. Ну его.

Доклады следуют один за другим.

Какие-то юнцы, по виду – вчерашние деревенские охотники, но уже заметно обтесанные, толкутся за спиной и, вместо того чтобы раздражающе приставать к умным людям с доморощенными идеями, терпеливо ждут распоряжений. Новое труднопроизносимое слово: адъютанты.

– А Тирсис и… гвардия? – спросил Леон.

– В чем проблема? Мальчишки останутся при тебе для особых поручений.

Последнее Умнейший расшифровал, лишь когда остался с Леоном наедине.

– Если они окажутся непригодными для спецопераций, то уж в расстрельную команду сгодятся в любом случае. Опыт у них уже есть. Что уставился? Мне не меньше тебя хочется избежать крутых мер. Лучше вспомни постройку «Разъяренного Дракона» и пойми, что я прав. Рано или поздно нам могут понадобиться и такие люди, ты это знаешь, и рот закрой.

– Ничего такого я не знаю! Саботажников и разгильдяев можно зашептывать!

– Ну-ну. А прямых врагов? Только не надо мне говорить, что у нас их нет. Будут.

– Вот тогда и посмотрим!

Старик пожал плечами, и Леон ощутил укол совести. Зря затеял никчемный спор. Каждый, и даже Умнейший, может ошибаться, особенно когда по макушку в несуразной шляпе завален делами, делами, делами и, разгребая их, с ужасом видишь, что их становится все больше… и набрякшие жилковатые мешки под воспаленными глазами, и убитое непосильным напряжением здоровье, – а надо продержаться еще, держаться и держаться, стиснув зубы до хруста, пока великое дело не начнет двигаться само собой…

– Спасибо, – тихо произнес Леон. – За все спасибо. Знаешь, по-моему, я тут лишний. Ты и без меня…

Старик посмотрел на него серьезно.

– Без тебя у меня вряд ли что получилось бы. Ты – вождь. Во всяком случае, удержать при деле такую массу народа после прекращения полетов заурядов я бы один не смог – половина разбежалась бы по деревням.

Без меня, подумал Леон. Или без моего имени? Старик не врет, но никогда не скажет всей правды. Любит подавать деготь порционно – по ложечке. А об остальном догадывайся. Пока впервые в истории Простора создавалась буквально из ничего невиданная грандиозная структура, Леон Великий Стрелок валялся пластом на заблеванной кровати и знал только то, что Умнейший считал полезным ему сообщить.

И верно: Умнейший он, не Мудрейший. Мудрых много – а толку от них? Один такой ум на всем Просторе, необычный ум чужака. Слова матери: «Ходит он, ходит, ищет человека умнее себя, а находит только более знающих…» Оно и неудивительно. А только ли с этой целью старик бродил по Простору всю жизнь, словно тот древний земной тип – Агасфер, кажется, – о котором он однажды рассказал? Или он, зная о готовящемся вторжении, тщетно пытался найти на планете хоть что-то, способное противостоять абсолютному уничтожению? Пожалуй, что так.

– Можно я снова буду звать тебя Учителем? – шепнул Леон.

– Если тебе так нравится.

– Спасибо, Учитель. Я представить себе не мог, что мы… что ты сможешь такое…

– Доволен? – ревниво спросил Умнейший.

Леон кивнул. Еще позавчера, даже вчера он нашел бы – и находил – восторженные слова, чтобы должным образом прокомментировать то, что увидел за последние дни, но сейчас восприятие уже притупилось. Просто-напросто все идет как надо.

– А я не очень доволен. Плохи наши дела.

Леон заморгал.

– Как это плохи? Мы же победили! По крайней мере на одном участке, и это только начало!

– Начало, но только не в том смысле. Ты имеешь в виду изготовление всяких военных железяк? Тут да, самое начало. Та же кустарщина, только масштабом покрупнее, а до настоящего конвейерного производства мы еще не доросли. Победили? Говори это другим, но не мне и не себе. Победа или поражение всегда результат драки, а драки как таковой не было. С их стороны по-прежнему идет очистка, а не драка.

– В одном месте уже не идет!

– Надолго ли? Не знаю в точности, по какой причине автоном-очиститель приостановил активную деятельность, но предполагаю, что он занят корректировкой методики очистки с учетом вновь возникшего фактора… Непонятно? Говорю проще: они нас элементарно не вычленяют из местной природы. Опять непонятно? Пожалуйста, скажу еще проще: не видят.

Вытерпеть такое было невозможно.

– Они нас видели! – крикнул Леон. – Еще как видели! Меня так вообще в трех шагах.

– Видеть и увидеть не одно и то же. – Умнейший двигал запавшими губами с ленцой, словно скучая. – Так и быть, поясню на вульгарном примере. Допустим, тебе в сандалию попал камешек. Твои действия очевидны: некоторое время ты терпишь неудобство, затем раздраженно снимаешь сандалию и вытряхиваешь камешек, не взглянув на него. Верно? И не говори мне, что ты начнешь внимательно приглядываться, чтобы установить, какой породы камень натер тебе пятку – пирит или роговая обманка. Я прав?

– Ты хочешь сказать…

– Ты уже понял, что я хочу сказать. Для автоном-очистителей наши потуги – камешек в сандалии. Враждебное очистке, но вряд ли разумное проявление своеобразия местных условий. А их хозяева, подозреваю, о нас просто не знают.