Виктория Платова - Stalingrad, станция метро

— Покроет, — обычно отвечала Тэ.Тэ. — Если ты не будешь так беззастенчиво красть мои бабки.

Не было случая, чтобы Соня обиделась. Скалит фарфоровые зубы и (омерзительнейший из всех существующих в мире жестов) щиплет Тэ.Тэ. за сосок:

— Ну что ты, детка! Все, что мне необходимо было украсть, я украла до тебя.

Не было случая, чтобы Тэ.Тэ. среагировала на омерзительнейший жест вовремя. Остается только скрежетать не -фарфоровыми, а своими собственными зубами и злобно вопрошать:

— Какого черта ты это делаешь, Соня?

— Проверяю, в рабочем ли ты состоянии, детка. Если сосок опустится или, чур-чур, не будет возбужденным и возбуждающим — тебе придется уходить из шоу-бизнеса.

Будь ее воля — Тэ.Тэ. уничтожила весь шоу-бизнес к чертовой матери, но нельзя рубить сук, на котором сидишь. Приходится ограничиваться фото- и видеокамерами. Хорошо бы уничтожить и их — все до единой. И тогда те, кто играет с ней в одной лиге, вздохнули бы с облегчением. Не подавляющее большинство, конечно. Лишь некоторые — набегавшиеся и напрыгавшиеся до одури и жаждущие уйти с поля навсегда. Заняться чем-нибудь другим: путешествиями, черной магией, воспитанием детей, выращиванием кабачков и бархатцев, разведением скота; а еще можно поплавать с аквалангом у Большого кораллового рифа, поматадорствовать, постоять в пикете в защиту исчезающих видов животных, посвятить себя изучению Каббалы или нотной грамоты. А еще можно время от времени жертвовать бабки в благотворительные фонды на условиях полной анонимности.

Все это — иллюзия.

Минутная слабость.

Никто не уходит с полей Славы по собственной воле, никто.

Даже мертвые путаются под ногами: и шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на чьи-то основательно подзабытые части тела. Это раздражает, но и вселяет надежду одновременно: ты тоже никуда не денешься с поля.

И мертвый.

Есть и другие преимущества: с мертвых тел легко снять тускло блестящие причинно-следственные цепочки и браслеты успеха и примерить их на себя. Синтетические наркотики, нимфомания, алкоголизм, склонность к суициду, склонность к агрессии, склонность к превышению скорости на главных и второстепенных дорогах, склонность к членовредительству; шизофрения в ее романтическом, не опасном для окружающих варианте — легкая, как утренний бриз. «Изюминка» — вот как это называется. Если следовать подобной логике, недолго договориться до того, что любой психопат или маньяк — всего лишь человек с изюминкой.

Шизофрения. Шизо-френия. Шшш…

Наконец-то она произнесла это слово, хотя бы и приложив палец к губам.

Семеро из десяти знакомых тоже считают ее психопаткой. Среди журналистов этот процент еще выше: десять из десяти, бесславная гибель нескольких фото- и видеокамер давно обросла мифами, полными леденящих душу подробностей (ни одна из них не соответствовала реальному положению вещей). Но мифы для того и создаются, чтобы понадежней упрятать в них истину. Скрыть от посторонних глаз. Объявить несуществующей. Пиар-компании, на которые она когда-то бездумно соглашалась, способствовали возникновению еще нескольких мифов: о происхождении ее короткой стрижки, о корнях ее ненависти к морским раковинам и марокканским апельсинам; о корнях ее любви к соул-певице Дженис Джоплин.

Остается придумать еще один, наиболее увлекательный и достоверный миф. Тот, который позволит ей исчезнуть навсегда. И при этом навсегда остаться. «Исчезнуть навсегда» сопутствует успеху. «Навсегда остаться» — славе.

«Меня не интересует успех. Меня интересует слава», — сказала она в одном из главных своих интервью одному из самых влиятельных журналов. Конечно же — мужскому. Конечно же — без «девушек месяца» на предпоследней странице, но с весьма достойной, хотя и адаптированной к массовому сознанию аналитикой.

— Знаешь, сколько мне стоило заполучить этот журнал? — заметила тогда Соня.

— Нисколько. Главный редактор — твой любовник.

— Это ничего не меняет. Он, как и я, не смешивает работу и постель. Платить пришлось по утвержденной таксе.

— И он не сделал тебе скидку как любовнице?

— Представь себе, нет. Но и ему я никогда не делала скидок. Так что обижаться не на что.

«Меня не интересует успех. Меня интересует слава»было вынесено на обложку номера вместе с ее фотографией. Отменного качества: фотограф, апатичный суперпрофессионал, не лез к ней в душу, как остальные, и не пытался отыскать грязные трусы в куче ее белья.

Хорошее лицо, сказал он.

С таким хорошим лицом вы не удержитесь наверху, сказал он.

Тогда придется его выбросить и подыскать новое, сказала она.

У большинства это получается без всякой предварительной подготовки, сказал он.

Сравнение с большинством оскорбило Тэ.Тэ. невероятно. Уж лучше бы он занялся поисками грязных трусов.

— С твоими планетарными амбициями, детка, тебе нужно было родиться Викторией Бэкхэм, — любила подкалывать ее Соня. — Или мужем ее, Дэвидом. А лучше ими двоими сразу. Как тебе вариант звездных сиамских близнецов?

— Оставь его для своей следующей реинкарнации. А Бэкхэмы забудутся, как все остальные. И десяти лет не пройдет.

— И десяти лет достаточно для славы.

— И ста будет мало.

— Тогда у меня только один приемлемый для тебя вариант. Иисус Христос, как тебе, а?

— Это — лучшее товарное предложение на сегодняшний день.

— Ты — богохульница, детка.

— А ты вообще — безбожница.

«Безбожница» — самое мягкое, что можно сказать о Соне. Соня — беспринципная, жадная тварь. Подлая и вероломная, с копеечными таксистскими счетчиками в глазах, хотя уже давно ворочает миллионами. Зачем ей такая прорва денег — непонятно. Соня одинока, принципиально не тратится на мужчин, не играет на бирже и ни разу не была замечена даже в самой колченогой благотворительности. «Пусть боженька сам позаботится о сирых и убогих, — декларирует она. — Это его контингент». Контингент самой Сони — потенциально успешные исполнители, из которых она (быстрее, чем кто-либо другой) в состоянии склепать звезд первой величины. У Сони не было ни одного провального проекта, и, если от нее и уходили, со скандалом или без, она не оставалась внакладе. А ушедший рано или поздно катился с небосклона под углом в 45 градусов. А иногда — и в 30. Но проследить в этом закономерность получается не всегда. Сама Соня тоже не настаивает на том, что это — закономерность.

— Уходят все, детка, — впаривала она Тэ.Тэ. — Невозможно удержать чье-либо внимание надолго. Я могу ручаться только за первые год-два интенсивных вливаний и такой же интенсивной отдачи. Максимум — три. А потом — как повезет.

— А потом все будет зависеть от того, чего ты стоишь на самом деле?