Патрик Рамбо - Хроника царствования Николя I

Вечное перо государево, ушные затычки государевы, златоуст государев, глас государев, знаменосец государев, чеконосец государев, ключеносец государев — все они теснились в дворцовых норках и коленопреклоненно выползали по первому зову Нашего Повелителя. Не будем утомлять читателя их поименным перечислением, ни тем паче сложными комбинациями сервильности и превосходства в их взаимоотношениях, бросим лишь взгляд на замыкающего сей пелотон гонщиков за монаршими милостями, на субтильного маркиза де Бенаму, поскольку его случай весьма характерен. Наш Предусмотрительный Венценосец возложил на него неблагодарную миссию, по видимости престижную, якобы культурную; он тут подходил как нельзя лучше: прирожденный царедворец, всегда готовый просочиться во влиятельные приемные с прошением о прибыльной должности, любой — лишь бы принесла толику золота и много-много пены. В его обязанности входило подменять Его Величество везде, где тою подстерегали тошнотворная зевота и скука: в театре, где приходилось долго сидеть, ничего не делая, на концерте, на выставках, где надо волей-неволей притворяться любезным, на фестивалях, расцветающих летом и полезных только для того, чтобы разбудить к жизни местную промышленность и ресторанное дело. Маркизик Бенаму ранее отличился в лагере противников Николя I, тогда он вымаливал субсидии для поддержания на плаву весьма шикарной убыточной газетки, которую никто не читал, несмотря на ее близость к предыдущему правлению, а потом прилепился накрепко к королю Миттерану, когда тот доживал последние месяцы в болезнях и разочаровании; маркизик уповал поведать миру об усопших иллюзиях, предсмертных всхлипах и полудоверительных тирадах умирающего и выгодно всем этим распорядиться, не столько к славе бывшего монарха, сколько к своей собственной.

Наш маркизик в совершенстве овладел искусством придавать спине почтительную изогнутость, и эта кривая плавно вывела его, куда надо. При всем том его, конечно, засунули в дворцовую пристройку с видом на улицу и перестраиваемое здание прямо перед окнами. Очутившись в этом гнездышке, он тотчас раздул перья и выпятил грудку, как делают обычно индюшата. А затем осыпал медалями и наградными лентами актера и режиссера того фильма, что был снят по его сочинению о покойном монархе, коему он, как истый некрофаг, воскуривал фимиам; заодно он наградил и десяток журналистов, тех, что выглядели в глазах Государя пристойнее прочих, ибо хорошо поддавались втиранию ваксы и последующей полировке. Маленькому маркизу было ведомо (на собственном опыте), что люди невысокого полета смакуют дешевое тщеславие, как детки — сладости. Череда награждений не мешала маркизику неуклонно раздуваться от начальственного хамства и показухи. Так, однажды он пожаловал в гостиницу «Рафаэль», где считал нужным появляться, выбрал столик получше и без спросу расположился за ним. Мсье Бертран, на весь свет прославленный своими коктейлями, с которым здоровались завсегдатаи заведения, осмелился приблизиться и церемонно сообщил, что это место еще с утра зарезервировано другой знаменитостью. «Как так?! О ком речь? По какому праву?» Наш маркизик чуть не лопался от ярости: его, его не узнали! Да известно ли здесь, кто он таков? Как он влиятелен при дворе, как могуществен? И у него смеют требовать, чтобы освободил мягкое кресло? Шутка ли? Этот олух вздумал пересадить его за соседний столик, которого он не выбирал? Неслыханная наглость! Бестактность! Он метнул в лицо мсье Бертрану полную горсть арахиса и в бешенстве устремился вон, его зычные восклицания наперекор звукоизоляции эхом отдавались в этих уютных стенах, он грозил свирепыми карами, а вернувшись в свой дворцовый закуток в сопровождении телохранителей, насилу скрывающих ухмылки, вконец разбушевался, с воплями катался по ковролину и между спазмами икоты сулил дерзкому бармену геенну огненную.

Везде, где перед ним не падали ниц, он имел обыкновение ехидным голоском вопрошать: «А вам известно, кто я?» Обычно никто этого не знал, и он разражался громовыми проклятьями, призывая на помощь всех обитателей Дворца. Так, приехав на ^ фестиваль в Экс-ан-Прованс, поскольку требовалось заместить там Повелителя, не охочего до подобных зрелищ, он пожелал, чтобы с ним обходились, как с королем, и разместили в лучшем из замков, чем привел в немалое волнение местных нотаблей. Это было лишь начало, но многообещающее, запахло новым поворотом государственной политики.

Убеждения по нынешним временам остались без руля и ветрил. Все плыло. Раньше, то есть до прихода Нашего Великолепного Венценосца, страна делилась на две примерно равные части, группировавшиеся вокруг направлений, более или менее организовавших социальную жизнь и называвшихся (невзирая на множество сателлитов и мелких идейных ответвлений) Правыми и Левыми. Такая конфигурация сохранялась уже два столетия с лишком, зародившись накануне Революции в одной из версальских гостиных, где представители народа и сторонники короля образовали два клана, один слева от председателя собрания, а другой справа. Одних прельщали движение и люди, других — порядок и банки. Его Величество решил все перемешать, чтобы при власти осталась только его партия; выдвинув лозунг, что теперь Левых и Правых уже нет, он постановил, не моргнув глазом, что отныне имеют место одни лишь Правые.

Эта беспрецедентная ситуация явилась результатом немалых трудов. Наш Монарх с юности не терпел, чтобы ему противоречили, тому порукой его первые шаги на политическом поприще, когда он с наскока, врасплох овладел герцогством Нейи. Одержав победу, Наш Суверен предложил побежденному место заместителя, чтобы вернее заткнуть ему рот. Так он будет поступать и впоследствии, одного за другим сковывая своих противников по рукам и ногам, чтобы те не пытались брыкаться или сохранять нежелательный образ мысли. Продолжая повторять навязшее в зубах утверждение, что надо порвать с прошлым, в поступках своих он ориентировался на пример короля Ширака, некогда позволившего ему сделать первые шаги. Свергнутый правитель вспахал для него почву. Чтобы расчистить путь своим честолюбивым устремлениям, говаривал Ширак, надо перекусить хребты всем прочим. Что же еще оставалось делать Его Величеству, как не набивать чучела из своих трофеев, коли он жаждал, чтобы полотно его великой охоты вышло не хуже, чем шедевр короля Ширака?

Отродясь не изучавший трудов мсье Макиавелли, на коего основатель V Галльской династии Карл I, прозванный «Мсье де Голлем», ссылался постоянно и любил его почитывать на сон грядущий, Наш Громоподобный Суверен по дивному наитию усвоил изложенные там приемы управления державой старого образца. Итак, он стал действовать наподобие Цезаря Борджиа, ослабившего соперничающие партии римских сторонников Орсини и Колонна, переманивая к себе всех дворян, связанных с этими семействами, пока не завоевал их окончательно, прельщая в зависимости от ранга кого деньгами, кого должностями или земельными угодьями, пока их преданность былым покровителям не сошла на нет, всецело обратившись к его персоне.