Жак Рубо - Прекрасная Гортензия. Похищение Гортензии.

Выйдя из тяжелой депрессии, я мужественно взялся за работу. Начал писать второй роман, тот, который вы сейчас читаете, чтобы снова испытать судьбу; а еще потому, что уже втянулся в это дело.

Но в то же время я сказал себе: «Жак Рубо, не надо класть все яйца в одну корзину». И тут меня осенило, и вскоре у меня возник план.

Однажды, когда я был на уроке геометрии, слушал радио и смотрел различные телепередачи, в то время как Карлотта тренировала Мотелло (об этом я расскажу позже), показывая ему, как надо брать препятствия (стулья, линейки и кресла), я случайно увидел знаменитую музыкальную передачу «Тридцать девять ступенек».

Напомню вкратце, в чем ее суть: это ежедневный конкурс песен, предлагаемых жадному вниманию публики; остальные передачи такого типа значительно уступают ей в популярности. Рейтинг самых любимых песен составляется по современнейшей технологии социологических обследований. Участники различных групп занимают места согласно рейтингу на гигантской лестнице в тридцать девять ступенек: там можно сколько угодно их разглядывать, слушать их песни, смотреть их клипы. Самые непритязательные занимают первую ступеньку (их там может быть несколько), а победители дня — верхнюю, тридцать девятую. Казалось бы, ничего особенного, обычный конкурс. На следующий день рейтинг может измениться. Но — и в этом вся оригинальность передачи — если участникам какой-нибудь группы, согласно изменениям в рейтинге, надо уступить свое двадцать третье место тем, кто был на восемнадцатом, а самим занять четырнадцатое, они могут отказаться и защищать свое место когтями и зубами (некоторые виды оружия запрещены). В результате на экране разыгрываются целые сражения, что весьма полезно для спортивной формы певцов, которая часто заставляет желать лучшего.

Мой план умещается в немногих словах: попасть в «Тридцать девять ступенек». В тот день перед моим внутренним взором предстало ослепительное видение. Я постепенно поднимался все выше и выше по этим ступенькам, исполняя все более и более прекрасные песни, все более и более ценимые публикой, благодаря успеху и постоянной тренировке у меня вырабатывалась великолепная спортивная форма, позволявшая мне выдерживать натиск соперников и неуклонно двигаться к вершине.

Для этого было необходимо:

— сочинять песни:

— проверять их качество у знатока,

— делать гимнастику и соблюдать диету.

Такова была первая фаза моего плана.

Я взялся за дело без промедления. Первая моя песня — та, что я вложил в уста Стефана, помощника мадам Груашан: «Кекс миндальный». Вы уже ознакомились с шестью ее куплетами (а всего их семьдесят три). А вот еще три куплета, которые я пропел Карлотте — величайшему знатоку в этом деле:

Я вдохновенно исполнил это на дивную, искрящуюся мелодию Моцарта. Потом замолк в ожидании приговора.

Пока я пел, Карлотта смотрела по телевизору рекламу с молодым человеком в джинсах (эта картина навсегда запечатлелась в моей памяти), но это не помешало ей внимательно выслушать все до конца.

Ее приговор был сокрушительным. Не стараясь скрыть от меня правду, она сказала просто: «Типичное Средневековье».

Сердце у меня упало. Я понял, что впереди еще долгая дорога.

Но я не утратил надежды.

Истина, моя единственная муза, побуждает меня сказать, что выступление в передаче «Тридцать девять ступенек» было только первой частью моего плана. Была и другая часть, еще более возвышенная и дерзновенная, и мне придется открыть ее вам, ибо именно она стала основой моих дружеских отношений с Джимом Уэддерберном, а иначе я знал бы его только понаслышке, чего я очень не люблю. Я люблю, когда между мной и моими героями устанавливаются прямые человеческие контакты. Все мы существуем только на бумаге или благодаря бумаге. Чего уж там.

Во второй части моего плана я, добившись успеха в «Тридцати девяти ступеньках» (под руководством Карлотты, которая уже тренировала Мотелло, успех был делом времени) и заработав колоссальные деньги, мог бы вложить их в

КИНО

Я финансировал бы производство фильма под названием:

ЖИЗНЬ ЖАКА РУБО

Я был бы продюсером фильма, но снимал бы его не я, и не я бы в нем снимался. В роли Жака Рубо я согласен был видеть только одного актера:

РОБЕРТ МИТЧЕМ

в роли Жака Рубо

Оставалось найти режиссера, который пожелал бы это снять. Лори представила меня своему компаньону Джиму Уэддерберну, Красивому Молодому Человеку.

У Джима Уэддерберна имелся некоторый опыт работы в кино. Ему пришлось быть актером: один американский кинорежиссер, пораженный его сходством с молодым Шекспиром, заключил с ним контракт на исполнение роли Шекспира во всех вестернах (роль небольшая, но играть ее приходится очень часто). Эпизод всегда примерно один и тот же. Шекспир, отвергнутый героиней фильма, которая предпочла ему Гэри Купера, Керка Дугласа или Берта Ланкастера, вскакивает в седло и мчится на берег каньона. Там он раздевается (оставаясь лишь в плавках стиля Ренессанс) и с криком «Быть или не быть» бросается в стремительный поток. Все шло замечательно до определенного момента, который Джим Уэддерберн показал мне на забракованном куске пленки из его первого и единственного вестерна: когда он боролся с потоком, в камеру, как назло, каждый раз попадала его левая ягодица, и на ней — фабричная марка в виде улитки, его врожденная отметина. Так кончилась его карьера шекспировского актера. Затем он стал режиссером и за год поставил два или три вестерна, перед тем как вернуться в свою «мьюз» и засесть за романы. Мой план ему понравился, и он начал размышлять над сценарием.

Он не захотел снимать банальную биографию: тогда было то, а тогда — сё; Митчем (в роли Жака Рубо) — подросток, играющий в школьном дворе… Нет. Это должны быть короткие эпизоды, длиной чуть более минуты, очень лаконичные: в каждом будет показано, как могла бы (или не могла бы) сложиться жизнь Жака Рубо. И, чтобы подчеркнуть самостоятельность эпизодов, каждый будут снимать как отдельный фильм, с титрами и всем прочим. Уэддерберну хотелось, чтобы каждый из этих фильмов по напряжению и насыщенности не уступал лучшим рекламным роликам (которые бывают и еще короче).