Виктор Пелевин - Жизнь насекомых

– Правильно, – сказал отец, – ну и что?

– В чем оно?

– Как в чем? Ну ты даешь. Все же у тебя перед глазами. Конечно, в самом себе, в чем же еще?

Мальчик долго молчал, вглядываясь в навозный шар, а потом закрыл лапками морду.

– Да, – наконец сказал он изменившимся голосом. – Конечно. Понял. Это Йа. Конечно, это же Йа и есть.

– Молодец, – сказал отец, слезая со спички и чуть привставая на четырех задних лапках, чтобы передними ухватиться за свой шар. – Идем дальше.

Туман вокруг достиг такой плотности, что скорее походил на клубы пара в бане, и о движении можно было судить только по медленно уплывающим назад насечкам на бетоне. Через каждые три метра из белого небытия появлялись забитые грязью щели между плитами – в некоторых росла трава. На краях плит были неглубокие выемки с ржавыми железными скобами, предназначенными для крюка подъемного крана. Больше об окружающем мире ничего нельзя было сказать.

– А Йа есть только у навозников? – спросил мальчик.

– Почему? Йа есть у всех насекомых. Собственно говоря, насекомые и есть их Йа. Но только скарабеи в состоянии его видеть. И еще скарабеи знают, что весь мир – это тоже часть их Йа, поэтому они и говорят, что толкают весь мир перед собой.

– Так что, выходит, все вокруг тоже навозники? Раз у них есть Йа?

– Конечно. Но те навозники, которые про это знают, называются скарабеями. Скарабеи – это те, кто несет древнее знание о сущности жизни, – сказал отец и похлопал лапкой по шару.

– А ты скарабей, папа?

– Да.

– А я?

– Еще не совсем, – сказал отец. – Над тобой должно совершиться главное таинство.

– А что это за главное таинство?

– Понимаешь, сынок, – сказал отец, – его природа настолько непостижима, что лучше о ней даже не говорить. Просто подожди, пока это произойдет.

– А долго ждать?

– Не знаю, – сказал отец. – Может, минуту. А может, три года.

Он с выдохом толкнул свой шар дальше и побежал за ним.

Глядя на отца, мальчик старательно копировал все его движения. Отцовские руки при каждом толчке глубоко погружались в навоз, и было непонятно, как это он успевает их вытаскивать.

Мальчик попытался так же глубоко погрузить руки в шар, и с третьей попытки это удалось – для этого просто надо было сложить пальцы щепоткой. Поворачиваясь, шар утаскивал за собой руки, и выскочить они успевали только тогда, когда казалось, что ноги вот-вот оторвутся от земли. «А что, если еще глубже?» – подумал мальчик и изо всех сил воткнул руки в навоз. Шар покатился вперед, ноги мальчика оторвались от земли, и сердце екнуло, словно он первый раз в жизни делал «солнышко» на качелях. Он взлетел вверх, замер на миг в полуденной точке и понесся вниз вместе с накатывающейся на бетон навозной сферой. Падая, он понял, что шар сейчас проедет по нему, но даже не успел испугаться. Наступила тьма, а когда мальчик пришел в себя, его уже поднимала вверх та самая навозная полусфера, которая только что придавила его к бетону.

– Доброе утро, – послышался папин голос. – Как спалось?

– Что же это такое, папа? – спросил мальчик, пытаясь перебороть головокружение.

– Это жизнь, сынок, – ответил отец.

Поглядев в его сторону, мальчик увидел серо-коричневый шар, катящийся вперед сквозь белую мглу. Папы нигде не было – но, приглядевшись, мальчик заметил на поверхности навоза размазанный нечеткий силуэт, который крутился вместе с шаром. В этом силуэте можно было выделить туловище, руки, ноги и даже два глаза, взгляд которых был устремлен одновременно и внутрь шара, и наружу. Эти глаза печально смотрели на мальчика.

– Молчи, сынок, молчи. Йа знаю, что ты спросишь. Да. Со всеми происходит именно это. Мы, скарабеи, просто единственные, кто это видит.

– Папа, – спросил маленький шар, – а почему же Йа раньше думал, что ты идешь за своим шаром и толкаешь его вперед?

– А это потому, сынок, что ты был еще маленький.

– И всю жизнь так, башкой о бетон...

– Но все-таки жизнь прекрасна, – с легкой угрозой сказал отец. – Спокойной ночи.

Мальчик глянул вперед и увидел наезжающую на глаза бетонную плиту.

– Доброе утро, – сказал большой шар, когда тьма рассеялась, – как настроение?

– Никак, – ответил маленький.

– А ты старайся, чтобы оно у тебя было хорошее. Ты молодой, здоровый – о чем тебе грустить? То ли де...

Большой шар вздрогнул и замолчал.

– Ты ничего не слышишь? – спросил он у маленького.

– Ничего, – ответил тот. – А что Йа должен слышать?

– Да вроде... Нет, показалось, – сказал большой шар. – О чем Йа говорил?

– О настроении.

– Да. Ведь мы сами создаем себе настроение и все остальное. И надо стремиться, чтобы... Опять.

– Что? – спросил маленький.

– Шаги. Не слышишь?

– Нет, не слышу. Где?

– Впереди, – ответил большой шар, – как будто слон бежит.

– Это тебе кажется, – сказал маленький. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

– Доброе утро.

– Доброе утро, – вздохнул большой. – Может, и кажется. Ты знаешь, Йа ведь старый уже. Здоровье шалит. Иногда утром проснусь и думаю – вот так буду где-нибудь катиться и...

– Почему, – сказал маленький, – вовсе ты не старый.

– Старый, старый, – с грустью отозвался большой. – Скоро тебе уже придется обо мне заботиться. А ты небось не захочешь...

– Как не захочу? Захочу.

– Это ты сейчас так думаешь. А потом у тебя своя жизнь начнется, и... Вот опять.

– Что опять? – нетерпеливо спросил маленький шар.

– Шаги. Ой... А теперь колокол бьет. Не слышишь?

Большой шар остановился.

– Покатили вперед, – сказал маленький шар.

– Нет, – сказал большой, – ты катись, а Йа тебя догоню.

– Ладно, – согласился маленький и исчез в тумане.

Большой шар оставался на месте. Никаких шагов больше слышно не было, и он медленно тронулся вперед.

– Сынок! – крикнул он. – Эй! Ты где?

– Йа здесь, – ответил голос из тумана. – Спокойной ночи!

– Спокойной ночи!

– Доброе утро!

– Доброе утро! – крикнул большой шар, покатился в сторону, откуда долетел ответ, и двигался довольно долго, пока не стало ясно, что они с сыном разминулись.

– Эй! – крикнул он снова. – Ты где?

– Йа здесь.

На этот раз голос долетел издалека и слева. Большой шар двинулся было туда, но сразу же испуганно замер. Впереди раздался громоподобный удар, такой сильный, что даже бетон под ногами мелко задрожал. Следующий удар раздался ближе, и навозный шар увидел огромную красную туфлю с острым каблуком, врезавшимся в бетон в нескольких метрах впереди.

– Папа! Йа теперь тоже слышу шаги! Что это? – долетел далекий голос сына.

– Сынок! – отчаянно прокричал отец.

– Папа!

Мальчик закричал от страха и поднял взгляд. Над его головой мелькнула тень, и на миг ему показалось, что он видит красную туфлю с темным пятном на подошве, уносящуюся в небо, и еще показалось, что в неимоверной высоте, куда взмыла туфля, возник силуэт огромной расправившей крылья птицы. Мальчик с трудом отлепил руки от навозного шара и кинулся к месту, откуда последний раз долетел отцовский голос. Через несколько шагов он наткнулся на большое темное пятно на асфальте, поскользнулся и чуть не упал.