Александр Зиновьев - Желтый дом. Том 2

Матренадура сначала категорически отрицала то, что она спала с Комиссаром. Но Товарищ из райкома партии пригрозил ей, что «если она не выложит все начистоту», придется начать раскапывать ее махинации с погребом. И Матренадура согласилась дать нужные показания на Комиссара. Но с условием: чтобы считалось, будто Комиссар «взял ее силком». Товарищ из райкома сказал, что это будет звучать неправдоподобно, так как Матренадура одной левой рукой может скрутить трех таких хлюпиков, как Комиссар, а одной левой ногой может раскидать всю бригаду. Тогда Мао Цзэ-Дунька предложила более мягкий вариант: Комиссар соблазнил Матренадуру, пообещав развестись с женой и завести с Матренадурой новую, здоровую социалистическую семью. Идея эта очень понравилась Матренадуре. Она немедленно уверовала в ее истинность и уже через пару часов раззвонила по всему поселку, что Комиссар оказался подлецом, что, когда уговаривал ее спать с ним, обещал жениться, а теперь, добившись своего, позабыл про свои клятвы.

Жители поселка верили Матренадуре, поскольку русские бабы соглашаются спать с их соблазнителями только при условии, если те пообещают жениться на них, а русские мужики не имеют никаких иных средств соблазнения, кроме обещания жениться. Но никто не верил в то что Комиссар на самом деле собирался жениться на Матренадуре, а последняя рассчитывала оженить его на себе, ибо прекрасно знали, что обещание жениться есть лишь чисто словесный элемент российского секса. Комиссия же, собиравшая материалы, разоблачающие «подлинное аморальное лицо» Комиссара, не стала входить в эти лингвистические детали: она констатировала «голые факты». 1) Комиссар совершил супружескую измену, нанеся тем самым ущерб марксистско-ленинскому учению о здоровой социалистической семье; 2) Комиссар совратил Матренадуру «путем циничного обмана», пообещав жениться на ней, разрушив тем самым прежнюю здоровую социалистическую семью.

Кандидат предложил гениальное решение проблемы Комиссара: признаться в сожительстве с Матренадурой, но заявить, что ее специально подсунули ему местные зажимщики критики. Слух об этой идее Кандидата дошел до самой Матренадуры. Она пообещала оторвать у Комиссара ту самую штуку, с помощью которой он нанес ущерб марксистско-ленинскому учению о здоровой социалистической семье, если тот вздумает утверждать нечто подобное.

С того момента, как вся эта история закрутилась, Матренадура всячески демонстрировала свой высокий моральный уровень и даже спать ложилась в лжезаграничных джинсах с настоящей американской кожаной нашлепкой.

В один из дождливых дней, когда невозможно было работать, нас возили на экскурсию в поместье Александра Невского, одного из самых выдающихся деятелей русской истории. Экскурсовод рассказал нам, что не так давно вскрыли его гробницу, и оказалось, что рост у него был метр сорок восемь сантиметров. А в кино его играл самый длинный советский актер. А битвы его! О битве на Неве вообще мало что известно. Ему было тогда шестнадцать лет. В чем мог проявиться его «полководческий гений»?! После этой «блестящей победы» новгородцы его прогнали с княжества. Битва на Чудском озере — была ли она вообще?! Немцы провалились под лед, а мы до сих пор от радости опомниться не можем: великая победа!! Это очень характерно для нашей истории: легенда истории ничего общего не имеет с реальной историей. Мы хорошо помним воображаемую историю и хорошо забываем реальную. Мы и сейчас живем не столько в реальном, сколько в воображаемом мире. Эта неадекватность есть верный признак сумасшествия. Неужели вся наша история есть сумасшествие? А почему бы нет?! С ума сойти может не только отдельный человек, но и целый народ.

Поскольку Комиссар отверг утверждения Матренадуры как «тенденциозные» (что бы это могло значить?), комиссия решила нажать на нас как на свидетелей аморального поведения Комиссара. И надо признать, что на первых порах она добилась серьезного успеха. Лоб сам наговорил именно то, что требовалось. Костю подловили на его недоразвитой способности обманывать (как сам Костя выразился — «на болезненной правдивости»). Токаря купили даровой выпивкой. Даровой в обоих смыслах: в том смысле, что Токарь не платил, и в том смысле, что Товарищ из райкома заплатил за выпивку из средств райкома. Кандидат подтвердил их показания «за компанию». Мы с Иваном Васильевичем отказались разговаривать на эту тему, что тоже в общем устраивало комиссию. Но Дон и МНС испортили всю картину. Дон заявил, что он тоже спал с Матренадурой. Может быть, не столь часто, как Комиссар, но все же спал. От этого признания Дона несколько помутнел моральный облик Матренадуры, а значит, несколько посветлел облик Комиссара. Но это еще было терпимо, поскольку Комиссар, согласно показанию Дона, все-таки спал с Матренадурой. МНС же заявил, что с Матренадурой спал не Комиссар, а главным образом он, МНС. Иногда его подменяли Дон и Токарь. Причем Матренадура совратила его, МНС, «путем циничного обмана»: пообещала кринку парного молока, но, добившись своего, не сдержала клятвы. К этому времени протрезвел Токарь. А так как Товарищ из райкома отказался поить его даром вторично, Токарь примкнул к МНС. Чего греха таить, сказал он, мы ее (Матренадуру) всем сараем «пользовали». От таких признаний Матренадура ударилась в другую крайность. Она носилась по поселку в старых штопаных колготках и орала, что никто ее не «пользовал», что все слухи насчет отношений ее и Комиссара — сплошное вранье, что она — «девушка честная, а не какая-нибудь». Комиссия пришла в замешательство. Пункт второй обвинения Комиссара пришлось снять, а первый несколько ослабить, придав ему такой вид: Комиссар неоднократно совершал аморальные поступки, порочащие звание коммуниста и наносящие ущерб марксистско-ленинскому учению о семье и браке путем вступления во внебрачные сношения с некоторыми местными жителями.

Идея всеобщего сумасшествия с некоторых пор завладела моим вниманием, и я даже на время отложил свою спунологию. А нельзя ли это сумасшествие направить в нужную сторону? Конечно можно, сказал МНС, с которым я поделился своими соображениями. Именно этим и занимается наша идеология с первых дней революции. Если уж быть точным, то задача идеологии — свести общество с ума в нужном направлении. Думаю, что теперь эта миссия идеологии будет подкрепляться достижениями психологии, химии, биологии, медицины.

Комиссар с горя запил. Поставят мне за это на вид без занесения в учетную карточку, говорил он со слезой в голосе, ну, жена недельку подуется. Это все пустяки, не в первый раз. Обидно другое. Теперь мне никто не поверит, если я буду рассказывать о том, что тут творится. А ты не рассказывай, сказал Токарь, все равно ничего этим не изменишь. Я бы на твоем месте, сказал Дон, развелся бы с женой и женился бы на Матренадуре. И жил бы припеваючи. Развестись, сказал Комиссар, это бы я с удовольствием. Но жениться — упаси Боже. Тем более на такой стерве, как Матренадура. Она уже двух мужей со свету сжила. Вот и хорошо, сказал Дон, Бог троицу любит.