Эльза Моранте - La Storia. История. Скандал, который длится уже десять тысяч лет

«Вы на внешность не смотрите, я жилистый, с любым быком могу потягаться! И рука у меня поправилась, работает, как новенькая!» Тут Джузеппе Второй, демонстрируя свои атлетические качества, принялся крутить своей правой рукой, пострадавшей в июльской бомбардировке. «Я и в военном деле разбираюсь, — продолжал он объяснять скептически настроенному Нино. — Я прошел Первую мировую. Не все же время я вытесывал статуи». После чего он поторопился сообщить, придав себе крайне важный вид: «К тому же у меня в надежном месте имеется наличный капиталец, и я почту за честь предоставить все, что имею, на службу общему делу!»

Эти последние сведения, должно быть, показались Нино весьма убедительными и достоверными. Он оглядел Джузеппе Второго уже более доброжелательно, потом взглядом спросил Квадрата, одобряет он или нет, и наконец энергично подытожил:

«Ты не знаешь, случайно, Ремо, того, что держит винный погребок на виа Дельи Экуи?»

«Еще бы! Это надежный товарищ!» — заверил его Джузеппе Второй, трепеща от удовольствия.

«Ну вот, ты обратись к нему, скажи, что по нашей просьбе. Он тебе даст все нужные указания».

«Спасибо тебе, товарищ! Тогда, значит, до скорого свидания! До очень скорого!!!» — Джузеппе Второй просто сиял от радости и нетерпения. Потом, жестом человека, который, прощаясь, торжествующе размахивает флажком, он заключил: «Ради воплощения идеи недостаточно просто существовать! Пришел час, когда можно по-настоящему пожить!»

И он попрощался с ними, подняв сжатый кулак. Квадрат ответил ему таким же приветствием, и лицо его выражало высочайшую степень ответственности. Но Ниннуццо торопился, он был рассеян и уже было повернулся спиной, трогаясь в путь. Тут он заметил Узеппе, который успел до него добежать много раньше, а теперь, таща по земле свой плащик, подбитый красной материей, неотрывно смотрел вверх, задрав голову, приняв позу птицы, пьющей воду.

«А, Узе, это ты! — сказал он. — Ну, чао! Что скажешь? Хочешь, небось, меня поцеловать, а?»

Поцелуй состоялся, но Узеппе, увидев, что брат удаляется, опять бросился его догонять.

Рассвет выдался сырым и темным, упали первые дождевые капли. Заслышав шаги Узеппе, пустившегося вдогонку, Ниннарьедду обернулся:

«Быстренько домой, — сказал он ему, — видишь, опять собирается дождь…»

И некоторое время постоял на расстоянии двух шагов от брата, прощаясь с ним взмахами ладони. Узеппе, в свою очередь, остановился, немного сбитый с толку. Плащ он уронил на землю и теперь освободившейся рукой он мог помахать в ответ. Но рука эта упала, маленький кулачок разжался, ладошка понемногу расправлялась — с неохотой и досадой.

«Узеппе-е-е!» — позвал изнутри голос Иды.

«Послушай, Узе! Ну чего ты ждешь? Ведь дождик же, разве ты не видишь?»

Тут, видя его оцепеневшим и онемевшим посреди тропинки, Нино охотно сделал несколько шагов назад, для самого-самого последнего поцелуя.

«Ну, что это с тобой, а? Ты никак хочешь пойти с нами?» — шутливо спросил Нино. Узеппе ничего не отвечал, он только смотрел. Из дома снова донесся голос Иды. Внезапно в глазах Ниннуццо запрыгал смех; поднятые к свинцовому небу глаза эти вдруг словно отразили безоблачную синеву: «Послушай, Узе, — начал он, наклонившись к брату, — послушай меня хорошенько. Я сегодня никак не могу захватить тебя с нами — ты же сам видишь, какая сейчас паршивая погода…»

«Узеппе-е-е!»

«Но ты мне скажи такую вещь, — продолжал Нино, оглядываясь вокруг и нашептывая брату на ухо, словно заговорщик. — Мама ведь по утрам всегда уходит, правда? Утром раненько-раненько?»

«Дя».

«А тогда слушай. Ты моему честному слову веришь?»

«Дя».

«Вот и славно. Ты маме ничего не говори, и другим тоже. А я тебе даю честное слово — как-нибудь утречком, в хорошую погоду, мама уйдет за покупками, а я заеду за тобой… У моих друзей найдется, на чем заехать… И мы повезем тебя поглядеть на нашу партизанскую базу. А потом быстренько отвезем обратно, и мама ничего не узнает».

В результате этого последнего разговора не проходило дня, чтобы Узеппе не выбегал посмотреть на небо, едва проснувшись; каждое утро он проделывал это несколько раз, иногда подолгу он ожидал погоды, усевшись на ступеньку у входной двери. Но прошло немало дней, и многие из них были погожими, прежде чем Нино сдержал обещание. А пока суд да дело, ход октября был отмечен другими событиями, весьма знаменательными для обитателей приюта.

Одним из таких событий было отбытие Джузеппе Второго на партизанскую войну. Как-то воскресным утром, всего через несколько дней после знаменитого вечернего банкета, он вернулся из очередной вылазки в город, объятый радостью и нетерпением. Впервые с тех пор, как они его узнали, он предстал перед ними без всегдашней шляпы. Он единым духом пролетел через комнату, уделив и присутствующим, и разговорам с ними самый минимум внимания. Затем он минуты за две собрал на скорую руку узелок с самым необходимым, попрощался со всеми, сказав, что вообще-то он еще зайдет, и заберет разные другие вещи, которые могут ему понадобиться. Но если получится так, добавил он, что он в ближайшее время лишится жизни, то он торжественно заявляет в присутствии свидетелей, что оставляет в наследство синьоре Иде Манкузо и ее малолетнему сынишке, здесь присутствующим, все свое имущество, которое после его кончины еще окажется в этой комнате, включая сюда двух канареек и кошку. Дойдя до живности, он не забыл вручить какую-то мелочь Карулине, наказав ей заботиться о птичках в его отсутствие. Что до Росселлы, сказал он, то она вполне может перебиться за счет помоек и мышей.

В этот час Росселла как раз охотилась где-то в окрестностях. Конечно же, по многим причинам, и в том числе из-за беременности (которая близилась к концу, хотя никто ее не замечал и даже не мог заподозрить), она в эту осеннюю пору мучилась непрестанным и яростным голодом и даже стала подворовывать, так что приходилось защищать съестное от ее клыков. Каждый раз, когда Карло выходил на улицу, она тоже, презирая всякую другую компанию, выбиралась на воздух вместе с ним и устремлялась на охоту. Таким образом, она не смогла сейчас попрощаться с хозяином, а тот, со своей стороны, не стал ее разыскивать и даже не расспросил о ней. Было ясно, что всевозможные семейные дела в глазах Джузеппе Второго теперь даже и окурка не стоили по сравнению с восхитительным и радостным событием, которое он теперь переживал.

Прежде чем уйти, он отвел Иду в сторонку и доверительным шепотом сообщил ей две вещи. Первая — при любой необходимости снестись со своим сыном, Червонным Тузом, а также при желании получить о нем какие бы то ни было известия, она всегда может обратиться к Ремо, хозяину винного погребка и старому ее знакомцу. Второе — с сегодняшнего дня и сам он, Джузеппе Второй, по фамилии Куккьярелли, становится настоящим партизаном, и ему присваивается боевая кличка Муха, которую он сам себе выбрал по доброй воле. Второе из этих двух известий, как старикан уточнил в разговоре с Идой, она, конечно же, может передать их общим друзьям, достойным доверия, а вот первое она должна хранить в себе вплоть до дня победы, когда все красные знамена смогут свободно развеваться на ветру свободы. Высказав все это, партизан Муха сощурил один глаз, в знак того, что теперь они политические сообщники, и вылетел из комнаты.