Михаил Веллер - Живы будем – не помрем

— Зачем ты это мне говоришь?

Она повернулась к нему в темноте. Протяни руку — коснешься.

— Ты действительно решил жениться?

— Я не хочу говорить с тобой об этом.

«Я не имею права, да? Ты прав. Она его за муки полюбила, а он ее — за состраданье к ним…» Ах, ночное течение мыслей и чувств.

— Ты… ты ее любишь?

Пауза.

— Она добрая. И она меня понимает… — прошептал он.

Часы в большой комнате пробили половину четвертого.

А я, хотела спросить Валя. Быстро меняются твои чувства и забываются клятвы, хотела сказать она. Подожди. Не делай этого. Я не хочу, чтоб ты женился, хотела сказать она.

— Пусть ты будешь счастлив, — сказала она. Протянула руку и кончиками пальцев погладила укрывший его плед.

Только не сказать ей, что люблю ее, ее одну, одну в мире! Ларик ущипнул себя, собрался — быстрым движением погладил ее руку, шевельнулся уже для пожатия:

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи… — она отвернулась, закрыла глаза, задышала тихо и ровно.

Долго притворялись спящими. Почувствовав, что сейчас вправду заснет, Ларик шевельнулся, тихонько простонал как бы сквозь сон.

— Что с тобой? Тебе плохо? — тут же отреагировала она.

— Жарко… Подташнивает что-то…

Вскочила, зажгла ночник, положила руку ему на лоб. Сделала неумелую попытку нащупать пульс:

— У тебя температура. И сердце частит…

— Ерунда… пройдет…

Рецепт: щепоть толченого графита от карандашного грифеля и две таблетки эфедрина — принять за два часа до нужного момента. Нехитрый симулянтский прием, отлично известный бывалым армейским врачам.

Градусник победно сигнализировал: тридцать восемь и две.

— Я вызову врача!

— Ага, и не забудь священника и гробовщика.

— Ты все шутишь! А если заражение крови?

— Дам ею досыта напиться врагам.

— Надо же что-то делать.

— Не шуметь. Приволокла дочка на ночь хулигана в синяках — во радость родителям.

— Не строй из меня тургеневскую барышню!

— Холодного чаю не найдется? С лимоном. И аспирина. Все.

Она поила его, поддерживая под затылок. «Если ранили друга, перевяжет подруга». Детская романтика всегда жива в глубине душ.

Ларик откинулся на подушке и благодарно поцеловал ей кончики пальцев, тут же отпустив.

«Так равнодушен, что ему ничего не стоит? или?..» Она поправила ему плед.

— Глаза слипаются, — сказал он. — Ох, хорошо…

И мгновенно заснул. Ресурс его нервов на сегодня был исчерпан.

Она слушала его посапывание со смесью умиления и обиды. «Мальчик был сегодня молодцом, — сказала себе. — Он заслужил отдых». И тут же уснула сама.

Утром пришлось вполголоса объяснить ситуацию родителям. Осмотр героя в приоткрытую дверь настроил старшее поколение на крепкие вздохи… Ларик тщательно спал, довольный тем, что она сама захотела выкручиваться — и выкручивается. В этой несколько пикантной истории она выступала на его стороне — отчасти против собственных родителей! — крайне отрадно.

Родителей (м-да…) даже благородная роль ночного гостя мало утешала. Драки, спанье в одной комнате…

— Что же, после всего бросить его валяться на улице в мороз?

— Почему на улице? Он же живет где-то?

— А если бы он не доехал?

— Вообще следовало поехать в травмопункт.

Рассказ о геройстве был воспринят как поножовщина:

— Еще нам только этого не хватало…

Они были, естественно, обеспокоены происшедшим, и дочери высказали раздражение и недовольство: такова психология.

Родители редко понимают, что противоречить детям в том, что дети считают истинным и справедливым — означает лишь подталкивать их поступать по-своему, отчасти уже из протеста. Упрямство — защитная реакция организма против попыток деформации. Поэтому Валя, когда осталась с Лариком вдвоем, выказала ему подчеркнутое внимание и доброту.

Эту азбуку Звягин знал явно. «Совсем неплохо, если ее родители тебя ненавидят: чем больше препятствий на ее пути, тем сильнее она захочет их преодолеть».

Валя объехала четыре аптеки, пока нашла свинцовые примочки. Ларика нашла в ванной: сильным контрастным душем он массировал страшноватое лицо — привычный способ городских драчунов.

Они завтракали и смеялись над приключением. Приятно было кормить завтраком мужчину, который может тебя защитить. Невольно она сравнивала его с Игорем… не все там еще, оказывается, отболело, но вектор этой боли, как стрелка компаса, передвигался на Ларика.

Возникла новая близость — нетягостная, свойская; хорошая.

— Поеду на работу. Бригадир нормальный — поймет.

— Подожди, я тоже. На две пары еще успею.

Она пропустила первые две пары — из-за него; он промолчал.

— И не постесняешься ехать рядом с такой хулиганской рожей? — подначил ее.

— Сейчас я тебя подгримирую, — притащила свою косметику. — Сиди спокойно!

На улице демонстративно взяла его под руку. Полюбовалась своей работой при ясном солнце:

— Сойдет! Шрамы на лице украшают мужчину.

В метро на них косились. Она ждала, когда он заговорит о встрече. Не дождалась.

— Можешь как-нибудь звякнуть, сообщить о здоровье, — небрежно бросила на прощание.

— Телеграфирую медицинский бюллетень, — весело обещал он.

И полетел на крыльях.

Небольшой банкет в комнате: водка, хлеб, сигареты, три вчерашних хулигана и один подгримированный герой.

— Я тебе боялся удар ногой в лицо довести. Не дай Бог, думаю, нос сломаю.

— А думаешь — просто бить в лицо по мягким тканям, чтоб не повредить кости, ничего не сломать?

— Ну, если смотреть на тебя со стороны — куда как просто.

— Но ты тоже — как рванул руку из плеча — чуть не вывихнул; соображать же надо. Да — нож-то отдай.

— А разукрасили, в пор-ряде, с тебя еще полбанки! Тут не то что девушка — милиция поверит с судмедэкспертизой!

Долго и с увлечением припоминали детали:

— Можно идти на «Ленфильм» наниматься в каскадеры!

— Ну, если теперь не пригласишь на свадьбу — в самом деле отсвистим. Тем более репетиция уже состоялась!

— Еще кому вломить — давай, опыт есть!

Хохотали.

Он опять не звонил — день, и другой, и третий. Конечно: у своей Кати… Та умело врачует его; такие, как она, все делают умело. Если б не она! Неужели я ревную? вот еще…

Если победа в бою завоевывает женское сердце, то врачевание ран героя растапливает женскую душу.

Ларик неукоснительно позвонил вечером на третий день.

— А раньше не мог?

— Ждал, пока вывеска подживет.

Перед кинотеатром она издали увидела его; вблизи осмотрела лицо — умело загримировано, явно чувствуется женская рука. Что ж, все ясно. А чего ты ждала, собственно?

В темноте зала она ждала его прикосновения.