Митчел Уилсон - Встреча на далеком меридиане

— Его фамилия как будто Энрайт. Он здесь проездом, завтра или послезавтра уезжает в Пекин. О нет, он не из наших, не то что Анни. Вы ведь с ней знакомы?

— Из ваших? — удивленно переспросил Ник. — Как же так? Ведь она американка.

— По рождению, может быть, — ответил молодой человек с тем великолепным пренебрежением к американскому гражданству, на какое способен только англичанин. — Но она была замужем за англичанином и столько лет прожила в Лондоне, что об этом как-то забываешь. А когда ее муж был еще жив, они очень часто бывали здесь.

— Ах, вот как! — сказал Ник. Ему хотелось прекратить этот разговор, но он все-таки не удержался и спросил: — Вы его знали?

— Робинсона? Ну, конечно. Прекрасный был человек. Удивительно честный и прямой. И очень смелый — был готов поехать куда угодно — немножко сумасшедший, конечно, но в лучшем смысле слова. И если так можно выразиться о подобном человеке — очень добрый. Необыкновенно добрый! Да, никому не пришло бы в голову спросить: и что она в нем нашла?

— А она? — спросил Ник.

— Анни? — удивился его собеседник. — Для нее существует только одно определение — чудесная. Правда, она американка, но все равно она чудесный человек. А вот с кем она заговорила сейчас, я не знаю. Судя по виду, кто-то из ваших соотечественников.

Ник обернулся. Анни была на прежнем месте, но разговаривала теперь с каким-то штатским, который стоял спиной к нему. Это был худощавый, безупречно одетый человек с седыми, гладко прилизанными волосами вокруг лысины, придававшей ему еще более лощенный вид. Даже до того как он оглянулся и Ник увидел худое лицо и сложенные в иронически любезную улыбку губы, сердце его упало — он узнал Хэншела.

Его первым желанием было повернуться и уйти, чтобы избежать этой гнетущей встречи. До тех пор пока их отношения с Гончаровым не выяснятся окончательно, говорить о них с Хэншелом ему не хотелось. Он ведь так настойчиво утверждал, что его заветные желания непременно сбудутся в Москве! Признаться теперь, что он ошибался, значило бы поставить себя в глупое положение.

Ник продолжал наблюдать за Хэншелом и Анни, но смотрел больше на нее, любуясь грациозным движением ее рук, изящными поворотами головы, внезапной улыбкой и неожиданно пробегавшим по лицу облачком сочувствия. Она, казалось, знала здесь всех, и все, казалось, были рады ее видеть. Жизнь ее, очевидно, была так полна, что он был бы в ней лишним, для него не нашлось бы даже крохотного местечка. Вчера она ушла, не попрощавшись с ним только потому, что тут же забыла о его существовании. Вот оно, самое простое объяснение. А Хэншела она, конечно, не забудет: Ник следил за его жестами, за быстро меняющимся выражением оживленного лица, и ему становилось ясно, что Хэншел полностью овладел вниманием своей собеседницы — если он и не завоевал ее симпатии, то, во всяком случае, ей было с ним интересно.

Внезапно его захлестнула черная волна одиночества. Гончаров, наверное, предаст его. У Руфи будет ее долгожданный ребенок, а потом еще дети, и в конце концов она забудет о том времени, когда они жили вместе. Мэрион тоже — и даже с большей легкостью — выбросит из головы воспоминания о кратких мгновениях, которые делила с ним. Его леденило отчаяние: он брел невидимкой в густом черном безмолвии, помощи ждать было неоткуда, и лишь апокалипсическое видение добела раскаленной гибели разрывало мглу, словно вспышка молнии. Но он не хотел поддаваться этому чувству, как не хотел поддаться соблазну и принять проповедуемое Хэншелом спасительное отвращение к жизни, пусть даже и отравленной людской подлостью и лицемерием.

Он вырвался из этого одиночества и решительно пошел в другой конец комнаты. Первой его увидела Анни. Она сразу улыбнулась ему, и, к его величайшему изумлению, в ее глазах мелькнул вопрос, как будто она все еще пыталась что-то в нем разгадать. Она хотела было познакомить его с Хэншелом, но тот, повернувшись, радостно и удивленно протянул ему обе руки.

— Наконец-то! — сказал он. — Я приехал только сегодня утром и, едва добравшись до посольства, сразу попробовал разыскать вас. Мне сказали, что я, вероятно, встречу вас здесь, и я попросил, чтобы мне достали пригласительный билет. У вас ужасный вид, — добавил он весело — Что вы тут с собой сделали?

— У меня прекрасный вид, — возразил Ник.

— Вы похожи на замученного Христа… кисти какого-нибудь шведа. Ради бога, что они тут с вами сделали?

— Как ваши дела? — серьезно спросила Анни. — Что-нибудь выяснилось?

— Более или менее, — сказал он отрывисто; глаза Хэншела мгновенно стали совсем непроницаемыми, так поспешно он скрыл интерес, вызванный этим намеком на катастрофу. — Вы долго здесь пробудете, Леонард?

— Неделю, самое большее — две. Но ведь мы говорили о вас, Ник, добавил он, упрямо возвращаясь к своей теме. Он чуть улыбнулся. Какие-нибудь неприятности в раю?

— Бюрократические мелочи, только и всего.

— Понятно. Но, как видно, все ваши неприятности не помешали вам познакомиться с одной из самых очаровательных женщин Москвы. По крайней мере в этом отношении вы остались прежним. — На минуту тон его стал деловым. — Мне надо поговорить с вами. Ник. Я хотел бы спросить у вас совета. Моя первая официальная встреча здесь состоится завтра вечером, и я хотел бы побеседовать с вами до этого.

— Невозможно, — ответил Ник. — Завтра мой доклад на конференции, мне надо к нему подготовиться.

— Пустяки, — не смущаясь, парировал Хэншел. — Я поеду туда с вами. Мне интересно побывать на московской научной конференции. Я остановился в гостинице «Украина». Поедем вместе. — Он повернулся к Анни. — А теперь я должен проститься с вами: меня ждут в посольстве, и, раз я уже поговорил с Ником, мне пора идти. Только не забудьте вашего обещания.

Она засмеялась — между ними, несомненно, был какой-то уговор.

— Но я же вам объяснила, — сказала она, — и вряд ли я передумаю.

— О, я надеюсь, что вы смягчитесь, — сказал он весело. — Даже такой несгибаемый человек, как наш общий друг, уже склоняется к тому, чтобы переменять свое решение, хотя, возможно, сам он об этом не подозревает. Он нагнулся и поцеловал ей руку с изяществом, совсем не похожим на обычную американскую неуклюжесть. — Как видите, — добродушно сказал он Нику, — мои поездки за границу меня кое-чему научили. И ведь я проделал это безупречно, не правда ли? — спросил он Анни.

— Да, — засмеялась она. — Никто бы не догадался, что вы калифорниец.

— Этого я и добиваюсь, — быстро сказал он, обращаясь сразу к обоим. Десять лет назад я скорее умер бы, чем поцеловал женщине руку, но время меняет все. Позвените мне. Ник!

И он отошел от них легким, упругим шагом.

— А я не знала, что вы как-то связаны с ним, — сказала Анни, помолчав.