Митчел Уилсон - Встреча на далеком меридиане

— Тогда почему же вы ушли от нее?

— Я не уходила от нее, — проговорила Анни с резкостью, удивившей Ника. — Я бы никогда не оставила ее. Она умерла почти такой же смертью, как и мои родители. — Анни опять оборвала себя и лишь немного погодя проговорила машинально: — Тогда вместе с ней погибло еще семьдесят два, человека, это было прямое попадание, и всех этих людей оплакивали, наверно, не меньше, чем я Элинор.

— Вы говорите так, словно запрещаете себе иметь личное горе, — сказал Ник. — Ведь это же ваши утраты, почему вы отказываете себе в праве переживать их?

— Я уже столько пережила, что стала как деревянная, — ответила Анни. И мне даже чудится иной раз, что я предала своих родных — ведь я ушла в убежище одна, а они остались дома. Я покинула их в такую минуту, когда была особенно нужна им.

— Но вы же понимаете, что это неправда, ведь не умышленно вы так поступили.

— Нет, все-таки в чем-то я виновата, — настаивала Анни. — То, как я вела себя потом, доказывает это. Почти полгода после смерти Элинор я ходила как потерянная, переезжала с места на место, занималась тем, что попадало под руку. Работала на фабрике. Но когда Оуэн наконец разыскал меня…

— Я ведь и об Оуэне ничего не знаю. — Анни подняла на него глаза, хотела что-то сказать, но Ник продолжал: — И если вы любили его, то я не уверен, что мне очень хочется выслушивать исповедь об этой вашей любви. Я хочу знать только о вас, Анни. Только о вас.

Она вскинула руки каким-то беспомощным жестом.

— Но как вы сможете понять хоть что-нибудь обо мне, если я не расскажу об Оуэне? Я познакомилась с ним через Элинор. И мы трое были почти неразлучны. Он собирался жениться на Элинор, но «Таймс» послала его в Александрию приблизительно за месяц до того, как Элинор погибла. Я не думала, что когда-нибудь снова его увижу… Так вот, вернувшись в Лондон, он стал разыскивать меня и нашел. Помню, как я увидела его тогда — он шел мне навстречу, единственный на всем свете человек, который у меня остался, единственный, кого я в то время знала и любила. Но вместо того чтобы радостно кинуться к нему, я в каком-то необъяснимом ужасе повернулась и бросилась бежать…

Ник ждал, пока она снова заговорит, но она смотрела на него молча, будто вдруг пришла к какому-то заключению.

— Уже тогда во мне зародился страх, что если я кого полюблю, то обязательно потеряю этого человека, — сказала она.

— Но он остановил вас, не дал вам убежать? — спросил Ник не сразу.

От удивления у нее слегка расширились глаза.

— Ну конечно же! Ведь я рассказываю о своем муже, Оуэне Робинсоне. Он взял меня к себе, заботился обо мне, нашел для меня дело. И женился на мне. Да, он не дал мне убежать, и это было одним из самых замечательных событий в моей жизни.

Она снова закурила и отошла к окну. При свете далекой молнии ее поднятое кверху лицо казалось очень бледным и очень молодым. Ник чувствовал, что сейчас она бесконечно далека от него.

— У нас с ним была такая интересная жизнь. В последний год войны благодаря моему знанию русского языка газета послала меня вместе с Оуэном сюда, в Москву. А после войны… Где мы только не побывали после войны! Оуэн любил переезжать с места на место — он хотел все видеть своими глазами, его тянуло туда, где кипела жизнь. Вот почему несколько лет назад мы снова вернулись сюда. Оуэну не терпелось посмотреть, как здесь все изменяется. — Анни глядела на город сквозь сетку дождя, на блестевшую внизу улицу, на ряды мокрых крыш. Ник не мог догадаться, о чем она думает, но она опять заговорила: — Конечно, с моей стороны неправильно воспринимать все это таким образом. Мы были счастливы. Этого у меня отнять нельзя. Я знаю женщин, которые…

— При чем тут другие женщины? — решительно перебил ее Ник. — И какой смысл в том, что каждое свое чувство, все, что было с вами, вы сравниваете с тем, что случилось с кем-то другим? Главное то, что вы ведь абсолютно уверены, что не бросили его.

— Нет, я его не бросила, — согласилась она. — Я не могла знать, что с ним. Он и сам не знал. Сперва мы оба думали, что он просто переутомился, что ему надо как следует отдохнуть и усиленно питаться. Мы собирались съездить в Италию. Я старалась, насколько было возможно, избавить его от всяких мелких забот. В тот день я была на телеграфе, посылала в газету материал. По дороге зашла кое-чего купить. Возвращаюсь домой и вижу, что возле тротуара стоит длинная сероватого цвета машина с красным крестом карета скорой помощи — и Оуэна уже спускают по лестнице на носилках. Оказывается, он пытался дозвониться мне, но я уже ушла с телеграфа. Он звонил знакомым корреспондентам, но никто не знал, где я. А я в то время стояла в длинной очереди в аптеке, чтобы купить ему аспирин и кодеин: я ведь думала, что у него начинается простуда. В конце концов он позвонил в посольство, и там приняли меры. Было уже поздно переправлять его в Лондон, даже и здешний хирург еще не успел вмешаться, как все было кончено.

— Но вы же знаете — ничего не изменилось бы, если бы вы не стояли в то время в очереди, а были вместе с ним.

— Я же говорила вам: то, что случилось со мной, случается и с другими людьми. Здесь, в этой стране, столько вдов, столько сирот… То, что пришлось пережить мне, пережили десятки миллионов. Об этом нельзя, невозможно не помнить. Может, поэтому я и не уезжаю отсюда.

— Может быть, именно поэтому вам следовало бы уехать.

— Возможно, — согласилась она, хотя в голосе ее не было убежденности. Но кто-то должен меня удержать, остановить, как тогда Оуэн в Лондоне, кто-то должен взять меня за руку и сказать: «Как ты ужасно выглядишь! Пойдем со мной, я о тебе позабочусь». И тогда все будет хорошо, я уверена в этом! Понимаете, — сказала она, взглянув на Ника, — я ищу такого человека так же отчаянно, как вы ищете то, что нужно вам. Я угадала это по вашему лицу в первый же раз, когда мы встретились. Я чувствую, что всякий раз, замыкаясь в себе — вот как сегодня, — вы уходите куда-то, куда никто не может последовать за вами.

— А что, если мне тоже нужен кто-то?

Она с сомнением покачала головой.

— Я бы желала верить этому. Ник, очень, — сказала она горячо. — Но сейчас вы ищете не женщину.

— Вы нужны мне, Анни. Зачем так говорить?

— Но я же чувствую это! То, что вам необходимо сейчас, для вас гораздо важнее, чем женщина. Тут я ничего не в силах вам дать. Я могу кинуться под автобус, могу биться головой о стену — все равно я ничего не в состоянии сделать для вас, не смогу заменить собой то, что вам нужно. А через некоторое время, убедившись в этом, вы снова отправитесь на поиски, и на свете не найдется женщины, с которой вы могли бы быть счастливы до тех пор, пока не обретете того, что ищете. Разве это не правда? — умоляюще проговорила она. — Скажите, что я не ошибаюсь.