Хосе Альдекоа - Современная испанская новелла

Хоакин потирает руки.

— Есть что‑нибудь горяченькое?

— Кофе… Хочешь, я уложу тебя в постель?

Хоакин колотит кулаками по ручкам кресла.

— В постель, в постель!.. Мне осточертела эта постель… Я в ней гнию заживо.

Сента хочет что‑то сказать, но не решается. Наконец поворачивается к нему спиной, ставит ковшик на плиту и говорит:

— Тогда… тебя уложат дети… Я должна уйти… Возможно, приду поздно… Если подвернется работа…

Андрес смотрит на мать. Смотрит на отца. Мать стоит к нему спиной, слегка склонившись к плите. Отец открывает рот, словно хочет о чем‑то спросить, но ничего не говорит. Потирает руки. И вдруг снова начинает колотить по креслу, кусает губы.

Сента говорит:

— Сейчас кофе будет готов… Как бы не выкипел… Я, кажется, слишком много воды налила… Он будет стоять здесь, на плите, если захочешь…

— Ничего я не хочу…

— Ну, хорошо, хорошо… Я говорю, если захочешь, Тина тебе даст.

— У нас ничего нет выпить?

— Еще чего… выпить, выпить… Ты же знаешь, врач сказал, никаких…

— К черту врача! Какое ему до меня дело? Разве он гниет в кресле?

— Он печется о твоем здоровье.

— Пусть держит при себе свои советы… Уж лучше бы я сдох!

Сента заканчивает убирать со стола и ласково проводит рукой по взъерошенным волосам сына.

— Не понимаю, что с тобой такое. Ты ничего не ел…

Андрес сбрасывает руку Сенты и встает из‑за стола. Сента пожимает плечами.

— Хм!.. Все вы хороши! У меня и без вас достаточно забот, а вы сами не знаете, чего хотите… Пропади вы все пропадом!

Она берет малышку на руки. Девочка дрыгает ножками. Плачет. Не хочет ложиться. Сента больно шлепает ее и несет в постель.

— Может, ты замолчишь?.. Безобразница!.. Кричи, кричи и ты тоже. Я от всех вас с ума сойду… Вот отстегаю тебя так, что попка станет краснее помидора… Безобразница!.. Мне бы давно следовало убраться отсюда, а я…

Хоакин бьет себя по мертвым ногам.

— А я… Хоть бы я сдох!.. Хоть бы меня разорвало на куски! Зачем мне жить?..

Сента кричит из комнаты, где укладывает спать Ану:

— Андрес! Узнай в киоске, нет ли «Пуэбло». Возьми у меня в сумке две песеты.

Тина опережает его. Берет деньги и убегает.

Андрес и отец остаются вдвоем.

Молча смотрят друг на друга. Все, как обычно. Ужин в свое время. Теперь она укладывает девочку. Затем: «Принеси «Пуэбло» отцу». И прежде чем уйти: «Давайте купим радио в рассрочку, это тебя отвлечет. Радио очень развлекает». Вот так. Все в порядке. Все довольны, а? Все довольны. А чем, собственно говоря, им быть недовольными?.. Чем?.. Вам чего-нибудь не хватает? Нет. В чем же дело тогда?.. Тогда остается только молчать и кусать губы…

Хоакин бьет кулаками по своим мертвым ногам. Кусает губы. Смотрит па Андреса.

Андрес отворачивается.

Сента выходит из соседней комнаты, снимает с себя клеенчатый передник. Моет руки. От них пахнет жавелем. Сента льет на них немного одеколона и ожесточенно вытирает. Теперь от рук пахнет дешевой парикмахерской. Перед маленьким зеркальцем на стене она красит губы и укладывает волосы.

Хоакин не выдерживает, — Хороша!.. Хороша!.. Как на картинке.

Сента резко оборачивается к мужу, собираясь что‑то сказать. Но вовремя сдерживается. Пожимает плечами. Думает: «Он и так несчастлив. Зачем увеличивать его страдания? Надо терпеть… Другого выхода нет…»

Но выход есть, и она это знает. Она знает также, что никогда не решится поместить его в приют или в больницу.

Уходя, она сталкивается с Тиной, которая бежит с газетой в руках.

— Дай отцу. Поможешь ему лечь в постель. В ковше кофе, если он захочет.

Потом говорит нерешительно:

— Скорее всего, я вернусь поздно.

В дверях оборачивается. Смотрит на Андреса.

— Поешь что‑нибудь, сынок. А то будешь иа глисту похож.

Андрес упорно продолжает смотреть на клеенку. Он даже не поднимает головы. Но как только Сента выходит из дома, он направляется вслед за ней на некотором расстоянии.

«Шлюха!.. А вдруг это правда?.. Шлюха!..»

Сента идет вразвалку, покачивая своим уже слегка дряблым телом; ноги без чулок едва сохраняют равновесие на высоченных каблуках. Дойдя до площади Прогресса, она замедляет шаг и идет не торопясь, останавливаясь на углах и глядя по сторонам, словно кого‑то ждет.

Андрес думает: «Она ждет кого‑то… Наверное, это правда…»

Кровь горячей волной приливает к лицу, даже уши Андреса становятся красными.

«А я‑то побил его, когда он сказал мне… Врешь, свинья! Это твоя мать!..»

Андрес смотрит на мать, стоящую на краю тротуара под фонарем, льющим на нее мерцающий свет. У матери усталое, но очень привлекательное лицо. Таким его делают томность и безразличие.

Андрес не может понять, что именно вызывает в нем беспокойство. Он смутно чувствует, что ее поведение — возможно, естественное — притягивает мужчин. С минуты на минуту к ней может подойти какой‑нибудь мужчина и предложить денег, если она ляжет с ним в постель. И она согласится. Тогда…

Андрес закрывает лицо руками. Он готов расцарапать его в кровь.

«Уличная девка! Уличная девка!..»

Он плачет.

Женщина, проходящая мимо, спрашивает его:

— Ты что плачешь, мальчик? Что‑нибудь потерял?

Потерял?.. О да. Потерял. Многое потерял.

Андрес засовывает руки в карманы брюк и идет к матери. Он теперь не боится, что она его увидит.

Но Сента его не видит. Андрес стоит рядом с ней, но она его не видит. Она смотрит по сторонам, словно ищет кого‑то.

Андрес говорит:

— Пойдем домой.

Сента вздрагивает и, обернувшись, видит перед собой сына.

— Ты?.. Что ты здесь делаешь? Какая муха тебя укусила?

Андрес берет ее за руку.

— Пойдем домой.

Сента вырывает руку.

— Но, но! Ты что, спятил?.. Сейчас же иди домой… Сию минуту. Нечего тебе здесь околачиваться!

Андрес снова берет мать за руку. Просит:

— Пойдем домой!

Сента смотрит на сына.

— Да что с тобой? Что случилось? Не иначе, с тобой что‑то случилось…

— Пойдем домой.

— Да, что‑то случилось… Что тебе сказали?

Андрес не отвечает. Крепко держит мать за руку. Сента смотрит на него. Глаза мальчика полны слез. Он кусает губы.

— Да что с тобой?.. Отвечай же!

Андрес крепко держит мать за руку.

Она повторяет:

— Да отвечай же…

— Пойдем домой.

Сента выходит из себя:

— Домой, домой! Чего ты ко мне привязался?.. Тебе что-то сказали… Знай я, кто это сделал, я б ему показала… Подумаешь, подвиг! Сказать ребенку… Ей богу, дала бы в рожу — не будь я Пресентасьон. Уж он бы у меня запомнил… Сказать ребенку…

Сента прижимает голову сына к груди, гладит по взъерошенным волосам. Вдруг резко отталкивает ог себя.

— Ну вот что, иди домой… Все это выдумки, понимаешь?.. Выдумки. И зависть. Я зарабатываю двадцать дуро в день и никому ничего не должна. Зависть… А вам, собственно говоря, чего не хватает? Ну. скажи, чего вам не хватает? Зависть, подлая людская зависть… Ну!