Самуил Шатров - Кое-что о Васюковых

— Ничего, — сказала тетя и приложила платочек к глазам. — Ничего страшного. Меня оставил Владя.

— Что ты мелешь! Как это может быть? Он ведь всю жизнь был безумно в тебя влюблен!

— Вот именно: был!

— Он взял вещи?

— Побросал все в чемодан, вызвал такси и уехал. Я даже не знаю куда.

— Чудовищно! — сказала мама, обняла тетю Настю за талию и повела на веранду.

Я шел сзади. Папа увидел нас, когда мы начали подниматься по ступенькам.

— Боевой подруге славного товарища Туровского — наш могучий родственный привет! — прокричал папа и — тим-тара-рам-там, тим-тара-рам-там — заиграл на губах веселый марш.

Мама начала делать за спиной тети Насти разные знаки.

Папа играл, отбивая ногами такт.

— Да оставь ты, ради бога, — сказала мама. — У тети Насти большое несчастье. Ее бросил Володя.

— Вы меня разыгрываете, — сказал папа.

— Тебе серьезно говорят.

— Нет, — сказал папа. — Не на того напали. Меня по дешевке не купишь.

Тетя Настя опять приложила платочек к глазам. Папа перестал лграть на губах.

— То есть как это — бросил? — спросил он.

На веранду вбежала серая курица, самая нахальная из всех хозяйских кур. Она одним глазом посмотрела на меня, взлетела на стол и начала клевать пирог. Никто на нее и внимания не обратил.

— С чего это началось? — спросил папа.

— С пустяков, с чепуховой размолвки.

— Тогда он придет, — сказал папа. — Вернется как миленький. Еще будет просить прощения.

— Он не вернется, — сказала тетя. — Это навсегда.

— Если это так, то он неблагодарная свинья, — сказала мама. — Ты вывела его в люди, сделала человеком. Ведь он был никем…

_ Я извлекла его из ямы, — сказала тетя.

_ Из какой ямы? — спросил папа.

_ Из оркестровой. Он был лабухом.

— Что такое лабух? — спросил папа.

— Лабух — это ничто, — сказала тетя и заплакала. — Это кличка рядовых музыкантов.

Весь вечер тетя рассказывала про дядю Володю и лабухов. Не дай бог с ними связаться. Просто ужас какой-то, а не люди. Целый день они сидят в своей оркестровой яме, дудят и пиликают на разных инструментах и знать ни о чем не хотят. Никаких запросов, никаких интересов. Ее Володя тоже был типичным лабухом, тихим и беспечным. Когда он переехал к тете, он привез с собой два белых бантика под манишку, парадный черный костюм и три пары трусов, на которых была вышита ласточка. Вот и весь его гардероб.

— В то время Владя ни к чему не стремился, ни о чем не мечтал. Как-то я спросила его:

«Есть ли у тебя возможность выдвинуться в своей оркестровой яме?»

«Нет», — ответил он.

«Можешь ли ты стать первой скрипкой?»

«Никогда».

«А второй?»

«Когда умрет Фанштейн, второй станет Гураль-ник».

«А вдруг умрет Гуральник?»

«Гуральник не умрет. Если он станет второй скрипкой, он будет жить вечно!»

«Это необычайно остроумно, — ответила я. — Но все же объясни: на что ты надеешься? К чему стремишься?»

«Я люблю музыку. Я играю на любимом инструменте, и мне… хорошо».

«Владя, — сказала я, — человек в жизни должен к чему-нибудь стремиться. Он должен иметь цель, мечту. Это же исторический факт, что каждый солдат хочет стать генералом. Тебя не назначат первой скрипкой, попробуй стать композитором. Все говорят, что ты прирожденный мелодист»,

— Чудная мысль, — сказал папа.-1. Лучше продавать свои мелодии, чем играть чужие.

— Правда. хорошая мысль? А с каким нечеловеческим трудом мне удалось ее вбить в его ленивую голову. Один бог знает, чего это мне стоило. Кончилось все это тем, что он начал сочинять и быстро пошел в гору…

— Он способный, — сказал папа. — Мне бы его способности, я бы тоже не растерялся.

— Он способный, и талантливый, и здоровый как буйвол. Поверите, он не знает, где помещается сердце. Он никогда не жаловался на повышенное давление, на сердечные спазмы, на камни в печени. Ни одна традиционная композиторская хвороба не приставала к нему. Он мог сочинять по шестнадцать часов в сутки. Он сочинял песни, марши, мазурки, фокстроты, музыку для фильмов о гнездовой посадке картофеля, об угольных комбайнах, охоте на енотов и многом другом. Мы прекрасно жили. Но я на этом не успокоилась. «Владя, — сказала я, — это же факт, что надо ковать железо, пока горячо».

«Что я еще должен отковать?» — спросил он,

«Муэыку для полнометражного фильма. Такой мастер, как ты, должен переходить на большие формы».

Вот тут-то он и взбунтовался. Тут-то все и началось. Он начал вопить, что он не музыкальная машина. Он не может ежеминутно выдавать новые мелодии. Ему надоела эта вечная суета, погоня за деньгами, за вещами, за славой. Он, видите ли, хочет обратно в яму. К своим скромным лабухам. Как было ему хорошо вечерами сидеть у пюпитра и слушать праздничный шум, доносящийся из переполненного зала, и играть «Раймонду», а не мелодичную труху, которую сочиняет сам…

— Это он выпендривается, — сказал папа. — Попомни мои слова: он не вернется в свою оркестровую яму. Так не бывает.

— Кто знает, — сказала мама. — А вдруг он вернется? Помнишь, у Толстого князь Сергий бросил все — квартиру, знакомых, друзей —. и поселился в келье.

«Князь был идиотом, — сказал папа. — К тому же его обманула невеста, А зачем, этому лезть в яму?

— Сама не могу понять, что с ним, — сказала тетя. — Й вот вчера мы поругались, и он побросал свои вещи в старый чемодан, взял такси и уехал.

«— Не горюй, — сказал папа. — Он прибежит к тебе без шапки. Он откроет лбом калитку. Он вернется к тебе и к своим вещам.

— Обязательно вернется, — сказала мама. — А пока останься у нас» Место найдется. Мы поставим в Петиной комнате раскладушку. Там хорошо. Перед самым окном цветет жасмин, И воздух такой чистый, будто на всем белом свете нет фабричных труб и автомобилей.

Тетя осталась у нас.

Я люблю тетю Настю. Она большая, красивая, и волосы у нее золотые, и на солнце хорошо видно, что золотой пушок растет у нее над губой.

Она ласковая, милая, никогда не ругает меня и не гонит за стол учить уроки. Как бы мне хотелось, чтобы она никогда не вздыхала, не плакала и не смотрела на дорогу — не приехал ли дядя Володя?

Папа и мама тоже жалели тетю Настю. Она такая образованная, остроумная, веселая, умеет красиво и дешево одеваться — просто клад, а не жена. И все же жизнь несчастливо сложилась для нее. Я-то раньше не, знал, что люди сами складывают для себя жизнь. Многие никак не могут толком ее сложить. Получается и вкривь и вкось. У тети Насти тоже что-то не сложилось. Мама никак не может понять, почему так вышло. Тетя была такой прекрасной женой всем своим мужьям, Двух мужей она вывела в люди. Дядю Володю она вытащила из оркестровой ямы. И все три мужа бросили ее.

— Есть ли после этого на свете справедливость? — спрашивала мама.