Евгений Ройзман - Невыдуманные рассказы

После этого хипиша малолеток раскидали по всей тюрьме по разным камерам. А двух самых блатных закинули на взросляк, на старый корпус.

Вечер. Общаковая хата. Битком. Сорок рыл. Жара. Духота. Все полуголые, стриженые, запортаченные. Всё в сизом дыму. Курят махорку рубленую, что в ларе по пять копеек. Самокрутки из газет. Бывалые стараются где картинка, там свинца побольше — вроде как и продирает посильнее, поядовитее получается. Скука. Сорок рыл, не зная, чем заняться, шпилят с утра до ночи, чифирят, тусовки нарезают да терки трут. И вот на вечерней проверке открывается дверь, и закидывают двух малолеток. Малолеток видно сразу, они в казенном.

Все попрыгали со шконок, повылезали из своих углов — всем интересно. «А что, парни? За что? Откуда?» Один: «Я с Вагонки (Тагил)». Другой: «Я с Динаса (Первоуральск)». «А что на взросляк?» — «Да хипишнули. Попкарше в руку натрухали…» — «Ох, парни, плохо дело! Вы же теперь по политической пойдете». — «Что такое?» — «Так она же, небось, комсомолка!» Ну, в общем, приняли их ласково. Порасспрашивали, поприкалывались.

А в центре хаты — платформа, стол такой дощатый, окантованный железом, чтобы доски не выбили. А к нему приварены длинные скамьи. И вот старшие, кому положено, собрались за платформой, малолеток пригласили. Чаю заварили, хапанули. Отпарили вторяки, подмолодили, еще хапанули. И малолетки туда же, как взрослые, чинно, по два глотка, с карамелькой. Потом один из старших: «А что, которые круче — тагильские или первоуральские?»

Малолетки аж опешили. Ясен пень! Конечно, тагильские. То есть первоуральские. А тут еще земляки в хате нашлись. Одни орут: «Да первоуральские круче!» Другие говорят: «Тагильские малолетки всех блатнее!» Парни-то уж вскочили, готовы друг в друга вцепиться. Старший осадил:

— Э! Вы не на малолетке. Здесь гладиаторские бои не канают. Тот круче, у кого яйца крепче!

Вся камера орет:

— Да, да! Надо проверить!

И к этим:

— Готовы?

Как не готовы?! Страшно, конечно, а куда денешься? За свой город надо постоять. Камера гудит. Одни за тагильских, другие за первоуральских. Старший говорит:

— Тихо. Здесь все серьезно. — И к малолеткам: — Сейчас каждому из вас привяжем к яйцам шнурок. Сядете напротив друг друга. Ты возьмешь в руку его шнурок, а ты возьмешь его. Тянуть будете изо всей силы, поэтому сразу намотайте на руку, чтоб не выскользнул. Кто первый заорет «сдаюсь», тот проиграл.

Малолетки уже начинают снимать штаны. Старший говорит:

— Подождите. Предупреждаю: будет больно. Поэтому каждому сейчас завяжем глаза, чтоб от боли не лопнули.

А малолетки уже раздухарились, им по фиг. Смотрят друг на друга, как Тайсон с Холлифилдом. У каждого за спиной секунданты.

Тут же появились прочные шнурки, сплетенные из распущенных капроновых носков. Малолеток усадили друг напротив друга, каждому надели на яйца петлю и затянули покрепче. И завязали глаза. И вот они сидят, сопят носами, ждут команды. Вся камера повскакала со шконарей, сгрудилась вокруг них.

В ту секунду, когда они сидели с завязанными глазами и шли последние приготовления, между ними аккуратно поставили смазанную маргарином кружку и придавили сверху. И когда подали в руки концы шнурков, их пропустили вокруг кружки так, что каждому достался свой собственный. Камера затаила дыхание. Старший сказал: «Поехали!». И каждый из малолеток, намотав на кулак шнурок, осторожно потянул. Камера притихла.

— Ух ты!

— Больно, блин!

— Черт!

— Ну подожди, псина!

Потянул чуть сильнее — и он, гад, сильнее.

— Ох ты, гнида, ну держись!

— Ах ты вот как, пидор!!!

Тянут все сильнее, боль невыносимая, скрежещут зубы. Вся камера на ушах.

— Тагил, тяни! Он уже сдается!

— Первоуральск, делай! Он сейчас не выдержит!

И тянут, бедолаги, уже в полную силу. Скрипят зубами, плача и захлебываясь от ненависти друг к другу. И каждый понимает, что надо терпеть и тянуть. Камера рыдает. Малолетки стонут от боли и матерят друг друга. С галерки:

— Тагил, х… ли ты тянешь?! Рывками пробуй!

Пробуют рывками.

— Первоуральск, не поддавайся!!!

Хрипят из последних сил. Не сдаются. Камера бьется в истерике…

Что вы думаете? Кто-то оказался крепче? Ни хрена подобного. Услышав эти дикие вопли, в камеру ворвался надзиратель по прозвищу Гангрена, бывший фронтовик (потому что на стреме никто не стоял, всем было интересно, у кого яйца крепче). А так бы эти парни просто с безобидной дружеской подначки оторвали бы себе яйца.

Когда они сдернули повязки и поняли, что произошло, то с плачем бросились с кулаками на всю камеру сразу. Еще бы не обидно! Собственноручно со всей свирепостью отрывали себе яйца на глазах у всей хаты, думая, что отрывают их у другого. И Гангрена их успокаивал.

Малолетки, конечно, на всех обиделись. Но им тут же объяснили, что обиженных е… Им ничего не оставалось, как тоже смеяться. Малолетки отходчивые. Так они и хохотали, слезы по щекам. Их потом все просили показать яйца. А самым любопытным они даже разрешали потрогать. И то. Яйца у них стали как хвосты у павлинов. Все удивлялись. Потому как яиц не должно было остаться.

Наутро добросовестный Гангрена написал рапорт. Полхаты отправили на кичу (карцер), а малолеток на больничку. Где они, кстати, встретили свою попкаршу, но уже не проявили к ней никакого интереса.

Если кто-то думает, что я написал о политике в связи с последними событиями и попробует провести параллели, то они, конечно же, проведутся. Но на самом деле я так, безотносительно… Всем привет!

Пока я вел прием, Вова прошел техкомиссию. Машина весит 1900. Старт с вечера. Ориентирование. По сути, борьба за стартовые позиции в основной гонке. Так как мы ориентируемся плохо, нас первые стартовые номера не интересуют.

Поехали мы аккуратно. Задача — собрать максимум, потренироваться и не убить машину, потому что настоящая гонка начнется только завтра.

Начали с дальних точек, чтобы ближе к темноте вернуться в лагерь, где прямо недалеко от стартовой поляны в каком-то размешанном дерьмище спрятано еще несколько КП.

Идем по GPS на точку. Остается триста метров, догоняем пермяков. Они разворачиваются: «Будем искать другие подходы — там не пройти». Вова у меня только очками сверкнул:

— Что значит не пройти?!

А впереди между оврагом и озером мягкая, ненадежная торфяная дамба. Ни хрена не видно, все заросло. Поползли потихонечку. Сзади парни на квадриках догнали. Мы их пропустили. У одного из-под колеса подпрыгнул здоровенный лосиный рог!

— Вова, — говорю, — давай подберем!

— Нет, — говорит Вова решительно, — примета плохая.

Я схватил рог, кинул в машину. Говорю:

— Про примету я тебе потом расскажу, только напомни.