Ирина Ратушинская - Наследники минного поля

— А сколько мне удастся лавировать? Это пока удаётся, а дальше — иди знай. Я же не железный, я сам могу полететь, как Толик.

— Уж пожалуйста — не как Толик, — твёрдо сказала Лена. Розовые черешневые серёжки качнулись весомо и упруго, подтверждая интонацию. — Если станет невмоготу — пускай лучше Света тебе инфаркт по знакомству организует. Сделаешь ему инфарктик, Светик, а?

— Что-нибудь придумаем, — промурлыкала Света, — ты, Миша, правда, имей в виду. А пока держись, у тебя семья всё-таки.

— А про это не беспокойся, — жизнерадостно заявила Лена, — меня вон на киностудию приглашали художником по костюмам.

Лялечка вздохнула и сплюнула косточку в кулак.

— А правда, и по радио слышно: всё вроде то же, а на другом накале. Гомулка евреев в Израиль выгоняет — так шум на весь мир. Может, от этого?

Миша пожал плечами:

— Меня бы кто сейчас в Израиль выгнал, я б спасибо сказал. Во у людей проблемы! Светка, может, ты мне устроишь переезд в Польшу? У тебя там контакты, — ухмыльнулся он.

— Я те дам — в Польшу! — замахнулась на него Лена.

— Шутки шутками, старик, а не перебраться ли тебе в Прибалтику? Я слышал, оттуда выпускают по чуть-чуть, — задумчиво сказал Петрик.

— Чепуха это. Если гайки закрутят — перекроют всё без разговоров. Сиди, Миша, не сионируй.

— А я что? Я ничего! Но вдруг, если и у нас начнут выгонять — ребята, чтоб я так жил, у вас будет блат в Иерусалиме! — засмеялся Миша. — Бери, Светка, гитару, про червончики давай! Желаю веселья и прекрасных женщин!

Пашка мчался по выгоревшей траве, закладывая заячьи петли.

— Стой, паскуда! Ноги выдерну! — неслось ему вслед.

Как раз это был тот посул, которым можно было Пашку остановить… Он добежал до скамеек и теперь скакал по ним, как по ступенькам: вверх, вверх. Но этот кривой, даром что инвалид, был дядька здоровенный и отставал только на чуть-чуть. Пашке стало по-настоящему страшно. А до самой верхней ступеньки оставалось ещё несколько рядов, а ноги уже дрожали. Никого больше не было на стадионе, только солнце палило: тихо и беспощадно.

Бутылка, если нещерблёная, стоит двенадцать копеек. Сколько бутылок нужно набрать на рубль? Плюс на каждый десяток — бутылку за так, потому что иначе тётка в пункте приёма посуды начнёт выламываться и вообще ничего не примет. Пашка решил эту арифметическую задачу месяц назад, и с тех пор у него были перспективы в жизни.

Детей нельзя баловать, особенно если это генеральские внуки, прописанные в дедушкиной роскошной квартире, полной к тому же дорогих трофейных вещей. Их надо держать в сугубой строгости — для их же блага. И карманные деньги им вовсе ни к чему.

— Всё, что надо, мы тебе купим.

От такой политики человеку на каникулах становится совсем уж неласково. Пока школа — есть хоть обеденные деньги, которые вовсе не обязательно доносить до школьной столовой. А летом дадут в кои веки полтинник на кино — и всё. Потому что у них с Катькой всё есть, даже велосипеды. Видали бы они эти велосипеды, как Турцию с Лузановки, если б не то Пашкино приключение.

А, во-первых, они с Женькой увидели в зоомагазине чёрных моллинезий — обалдеть. Пашка аквариумами раньше не интересовался, но Женька его в два счёта обратил в свою веру. Раньше Женьке моллинезий купим, а потом Пашка себе тоже аквариум заведёт. Хоть маленький.

И, во-вторых, есть вещи, которые просить у родителей совсем уж совестно. В Пассаже, например, продаются маленькие гоночные автомобильчики, разборные. Они водителем, как ключом, запираются — отпираются. И все детали разноцветные. Если есть несколько автомобильчиков, то можно комбинировать по цветам. Здорово получается: автомобильчик чёрный, посредине жёлтая полоса, а водитель и колёса красные. Или как угодно ещё, там восемь цветов разных есть. Сладишь такой автомобильчик, не успеешь налюбоваться — и раз, проиграл. Все пацаны в гонки играют, на те же автомобильчики. Покупай новый, а он сорок копеек стоит — шутка ли? А поди объясни папе, на что эти сорок копеек нужны — высмеет. Скажет: как маленький, в цацки пластиковые играет.

Бутылки лучше всего собирать по подворотням и по скверикам, только за них жестокая конкуренция. Не одни они с Женькой такие умные. В Дюковский садик лучше не соваться: местные пацаны накостылять могут. На Приморском бульваре — тоже своя шобла. Поразмыслив, они с Женькой сообразили, что стадион в рассуждении бутылок — золотое дно, вот и сунулись. Кто ж его знал, что стадион этот кривой держит… Они вообще не думали, что взрослый дядька может бутылками заниматься.

Изнемогая, Пашка доскакал до самого верха и заметался в поисках выхода. С перепуга он совсем не соображал, где этот выход может быть, а кривой уже тоже до верха добрался и бежал прямо на Пашку, растопырив руки. Пашка взвизгнул и метнулся клубочком ему под ноги. Это называлось «подкатик», его ещё Федька этому научил — на самый пожарный случай. Кривой со всего разгона влетел мордой в асфальт, а Пашка вспрыгнул на ноги и рванул: вот же он, выход! Уже подбегая к Женьке, оставленному за стадионом стеречь велосипед, Пашка заметил, что в руке у него зажата бутылка. Даже бросить её он не сообразил: так неожиданно выскочил на него этот кривой. Наверное, из-за этой бутылки он и гнался, иначе бы просто шуганул.

Вернулся домой Пашка растрёпанный, взмокший и в рваной футболке. На скуле и на локте — ссадины и грязные полосы: он «подкатик» впервые исполнял в боевой обстановке.

В таком виде он и предстал перед домашними, чинно сидевшими за столом с белой скатертью, при полном параде. Пожилая дама устрашающей элегантности, которая тоже там откуда-то взялась, подняла брови и улыбнулась:

— Это и есть мой внук Паша?

Ой же, ёлки-палки! Свет померк у Пашки в глазах. Он же забыл совсем, они же всей семьёй должны были ехать на вокзал, встречать бабушку Марину из Варшавы! В три часа… А теперь сколько? И что теперь наврать? Не рассказывать же, да ещё при этой польской бабушке, про кривого и про бутылки!

Бабушка Марина, сдерживая смех, смотрела, как Пашка мучительно пытался сделать благонравный вид. До чего же он похож на Свету маленькую — просто прелесть! Внука надо было выручать, чем Марина и занялась с большой энергией. Она ему нейлоновую футболку привезла, пускай Паша померит: угадала она размер или нет. Она утащила его в коммунальную душевую, быстренько привела в порядок, напялила футболку с красно-белыми полосами и повела обратно к столу:

— Угадала, а боялась, что большая будет!

Пашка понимал, что это спасательные меры, и был благодарен. Остаток дня он от бабушки не отходил, подлизывался к ней, как мог. Она была что надо, эта польская бабушка! В результате их совместных усилий Пашка отделался чепухой: велосипед на две недели был взят под домашний арест. А сам Пашка нет: бабушка хотела походить с внуками по городу.