Ирина Ратушинская - Одесситы

Катакомбы! Ясное дело! Про которые Яков рассказывал, как легко там заблудиться и пропасть навеки, и в которых лежат несметные сокровища, запрятанные еще греческими пиратами и контрабандистами. И которые никто-никто до конца не знает, такие они большие и путаные. Друзья, конечно, туда не полезли. Приладили трухлявые доски на место, и выкатились, пока никто не заметил. Яков делал в свое время карту катакомб, и эта карта, они знали, лежала еще с гражданской на антресолях, среди старых книг. Вот бы теперь достать эту карту, и уже не спеша, солидно, подготовиться к вылазке! Компас можно из иголки сделать: намагнитить — и на нитку. И фляжку взять, и еды. В войну, Яков говорил, катакомбы — ну незаменимы! Если, конечно, их знать как следует. Завтра они пойдут в разведку, по секрету от мам.

А две женщины — постарше и помоложе — все сидели, прислушиваясь к ночным звукам. Самолет пролетел… Нет, ничего. Загудело со стороны моря: порт работал день и ночь.

— Циля, от вас светит! — крикнули во дворе.

— А так? — откликнулась Циля.

— А теперь с другой стороны!

Потом затихло: видимо, Циля справилась со шторами. Только тикали жестяные ходики да тоненько визжали комары. Надо же, и через затемнение просочились. Муся с котом Мурзиком пристроились на диване. В комнате было душно, и Анна, выключив лампочку, раскрыла шторы и окна. Из крошечного палисадника под окнами пахнуло маттиолой и душистым табаком. А «ночная красавица» еще не расцвела. Надо бы полить, но двигаться не хотелось.

Они шептались теперь тихо, чтоб не разбудить детей. И никто не слышал, о чем. Что надо бы закупить крупы, пока дают? Или про мужей: где они сейчас, и что теперь дальше? Или про последнее письмо от Олега, довоенное еще? А может, вообще о другом — как рожали, например, или какие когда-то носили шляпки. Кто их, женщин, знает, о чем они говорят между собой.

Летние ночи короткие. И темные, если на юге. Как когда-то, в доэлектрические времена, лунный свет скупо очерчивал теплые еще каменные ограды и стены, баловался тенями винограда на галерейках, обращал в пальмовые ветки растопыренные перья акаций. Ближе к рассвету залопотали листья, а потом вздохнуло по ветвям, и где были, скрипнули флюгеры. Начинался «широкий» ветер.

Алеша улыбнулся во сне и повернулся на бок, едва не столкнув Петрика. Анна подошла наощупь поправить одеяло. Под ногой громыхнула чья-то жестянка с сокровищами, брошенная тут же, среди сандалий. Но никто не проснулся. Ровно дышали в три носа, наполняя маленькую комнату щенячьим теплом.

Что с ними будет, Господи, что с нами со всеми будет?

Анна не знала. Постояла минутку, как бы ожидая ответа. А стоит ли знать?

И, сообразив, что им с Мусей все равно уже не уснуть, пошла в прихожую: заваривать чай.