Владимир Мальцев - О том, что сильнее нас

Поехал на вокзал, встретил Милу. По пути домой похвастался, что уже знаком со всеми её родственниками, и все проблемы, из-за которых она ко мне сбежала, уже утрясены. Тут же, на ходу, устроили военный совет, решили, что запланированную неделю развлечений, оргий и разврату отменять негоже, доехали до дома и немедленно залезли в постель.

Собственно, вот этим я и был занят всю ту неделю, в течение которой была возможность поймать Ленку, пребывая в дурацкой убеждённости, что за меня это и так сделают. Миле надо было показать Москву, сводить в то кино, кормить, поить, развлекать и ублажать, принимать кучу гостей, включая ту тётушку с мужем… Сюрреалистичная была неделя. Два человека с трёхкратной разницей в возрасте, к тому же твёрдо знающие, что они не во вкусе друг друга, да и по жизненным ценностям не имеющие точек пересечения, изображали бурный роман.

«Хорошо быть раньше умным, как моя жена потом», — гласит старая английская поговорка. На русский язык это переводится приблизительно как «знал бы прикуп — жил бы в Сочи». В самом начале этой недели с Милой произошло событие, оставшееся незамеченным, которое определило очень многое из дальнейшего. Утром после Милиного приезда — у нас были первые гости. Я с момента переезда в эту квартиру старательно приучал всех друзей и знакомых, что ко мне заходят без упреждающего звонка и можно даже без звонка в дверь. Принципиально. Так что — когда мы проснулись, в гостях у нас были Наташа с подругами. И на этот раз, в отличие от двух предыдущих, та, которая Ника, не разливала вокруг демонстративного равнодушия и скуки, а смотрела явно заинтересованным взглядом. Я довольно долго пребывал в убеждении, что Нику сдвинуло с мёртвой точки Милино присутствие. Типа ревность, типа льстит мужскому самолюбию… Чорта с два. Можно опять упомянуть забавности взаимного перевода между русским и английским языками. Слово «интеллигент» переводится на английский как «egg-headed», то есть — «яйцеголовый». Если дословно перевести обратно на русский — получится «мудак». Вот-вот. Спустя, наверное, год я спросил Нику прямо. Её просто позабавил валяющийся посередь стола отработанный презерватив, и она с хитрым видом осматривала комнату, пытаясь опространствить местоположение остальных.

– Володь, а вот интересно — почему ты сейчас мне позвонил?

– Да просто плохо мне, совсем с ума схожу, поговорить…

– Ты послушай умную Сашу. У тебя сейчас депрессия, потом будет психоз, потом коматоз…

– Зараза.

– Извращенец.

– Селёдка, а ревнивая.

– Фи-и-и-и.

– Хочешь приехать?

– Сейчас нет. Сейчас я с Виталием поругалась, скоро помиримся, в конце зимы опять поругаемся. А я — кошка, весной я замяукаю и вот тогда и приеду. А ты шест для стриптиза поставил?

– На чём поругалась-то?

– Пьёт, скотина. А мне за ним блевоту вытирать.

– Сама выбирала… Могла тогда со мной остаться.

– Ну вот ещё. С тобой — закончилось, с тобой теперь только по-дружески изредка перепихнуться можно.

Такой вот телефонный разговор. К Александре у меня всегда были очень странные чувства. Иногда я её любил, иногда почти ненавидел. То она излучала тот же азарт и ту же энергию, что Ленка, то её сносило на стёб и пошлятину. Она могла самозабвенно любить и тут же предать. О чём, впрочем, предупреждала заранее. Примерно та самая настоящая московская девчонка по-аксёновски, которая может походя дать в подворотне, а может — влюбить на всю жизнь. Нежность у меня к ней — была всегда. И — удивительная лёгкость отношений. Никакая гадость, никакое предательство не вели к разборкам. И прочно забывались по первому слову. Доведённая до абсолюта непосредственность — уничтожала самую возможность неприятного осадка. Сашка всегда умела сказать: «Ты, незаметно подкравшийся песец, а ведь ты был опять прав, а я дура, мне стыдно, но я — такая, я и в следующий раз сделаю то же самое». Если честно, то и позвонил я ей в тайной надежде, что вдруг она уже со своим разбежалась, что виделось неизбежным, и мы начнём вторую серию, а в том, что такая когда-либо будет, я никогда не сомневался. Возможно, она была тогда единственной в мире женщиной, которая могла бы меня полностью излечить от чувств к Ленке. Просто потому, что она была второй женщиной, которую я действительно любил. Но номер не прошёл, да и фиг с ним.

А дальше — была Ника. Женщины — парадоксальные существа. Устроенные в общем и целом намного логичнее мужчин и будучи намного более предсказуемы, они в то же время могут удивлять. Кроме сумасшедших женщин, конечно, те действительно непредсказуемы. Удивлять — не потому, что загадочны по природе. Как раз наоборот. Просто ключевые моменты их поведения разбросаны по гораздо более широкому спектру. Ключевыми для них могут быть какие-то очень сторонние мелочи, которые и заметить-то нелегко, не говоря о том чтобы понять, что именно это и есть главное.

Когда Ника в очередной раз появилась в гости вместе с Натальей и подругами — откровенно скучающая девушка Ника как бы исчезла. На её месте была другая. Столь же немногословная — она пожирала меня таким же точно взглядом, каким во время тех весенних посиделок вторая Лена смотрела на Сашу. От этого взгляда в воздухе ощутимо висело вибрирующее напряжение. Абсолютное deja vu. В некоторый момент от плотности висящих в воздухе эмоций — просто страшно стало. Весной я почему-то думал, что главным механизмом передачи этой эмоциональной вибрации являлась музыка. Вибрация резонировала тогда в голосе, в звучании гитарных струн… Сейчас — музыки не было, даже слов не было. Была только безмолвная вибрация. Не физическое желание. Не любовь. Другое что-то, не менее мощное. Сначала её ощущал я один. Потом ощутили и остальные. И тихо исчезли.

– Иди сюда.

– Погоди. Сначала скажи, что дальше?

– А по-твоему?

– Дом, корова, двое детей.

– Гы.

– Неча ржать. Я хочу знать, что будет дальше.

Что было дальше — понятно и так. Непонятно лишь то, что она утром попыталась уйти. Совсем. Хоть она этого не говорила, я чувствовал. И чувствовал: что бы я тут ни сделал — не удержу. Вдруг я вспомнил, что сегодня концерт, на который я уже давным-давно купил билет. Одна из моих любимых групп, «Земной оркестр» Манфреда Мэнна. Вспомнил и то, что вчера в метро видел — билеты пока есть. В общем — ситуация была спасена ровно тем, что в предыдущие визиты девушек я им ставил несколько компактов с ранее неизвестной им музыкой Манфреда Мэнна, и интерес — был. Так что интерес к концерту оказался достаточен. Впрочем, то было не решение, то была отсрочка. На следующее утро Ника всё же ушла. И не вернулась.

И всего спустя два дня после её ухода началась самая мистическая история этого периода. История, которая меня чуть было не вывела на Ленку через другую барышню. Впрочем, по порядку.