Тургрим Эгген - Hermanas

Постельное белье в нашей комнате было не в меру цветастым, на окнах висели древние жалюзи, а под потолком — старенький вентилятор со стальными лопастями, выкрашенными в зеленый цвет, который мы так и не осмелились включить, потому что казалось, что он в любой момент может рухнуть вниз. В комнате было две узких односпальных кровати.

— Выбирай себе кровать, — предложил я.

Миранда уже начала раздеваться.

— Мне вот эту, — сказала она, стягивая с себя шорты. Под ними были белые трусики с кружевами. — Но думаю, что ты сможешь приходить ко мне в гости, если хорошенько попросишь… Господи, а это что такое?

Где-то поблизости раздавались непонятные звуки, словно ревел монстр из ада или некто собирающийся испустить дух.

— Боже мой, как я испугалась. Слушай, посмотри, что это. Вот чего я не люблю в деревне — странных звуков.

Однако, то, что она именовала деревней, было городом, основанным до кругосветного путешествия Магеллана. Я снова вышел в сад и огляделся. За углом, всего в нескольких шагах от нашей комнаты, я обнаружил маленький бетонный заборчик. Вот для чего здесь стояла бетономешалка. Обитатель загона был дома, — органический четырехногий перемалыватель мусора с короткой жесткой щетиной и коричневыми пятнами на спине. Он, в свою очередь, посмотрел на меня красными свирепыми глазками: А ты кто такой?

— Это хряк, — сказал я Миранде, вернувшись в комнату.

— У них есть свинья ? Чокнутые крестьяне. Знаешь, мне кажется, я чувствую запах свиного дерьма. А ты нет? Ужасно стильно — мы будем жить вместе со свиньей.

— Думаю, это незаконно, — произнес я.

Миранда сидела на краешке кровати в одних трусиках. Честно говоря, это меня интересовало гораздо больше, чем свинья. Заметив мой изучающий взгляд, она дернула одеяло и прикрылась им выше пояса.

— Твоя очередь, — сказала она.

И я разделся. Я бы с удовольствием остался в трусах, как она, но у меня их не было.

— Ты красивый, Рауль, — промолвила она.

— А ты выглядишь просто божественно.

— О чем ты? Ты ничего не видел.

Свинья снова заверещала. Я рассмеялся:

— Тебе это не кажется романтичным?

Миранда поднялась, бросила одеяло на пол и крепко прижалась ко мне. Так крепко, как только было возможно. Я закрыл глаза и почувствовал ее груди, чуть меньшего размера, чем у Хуаны, прижавшиеся к моим ребрам. Миранда обняла меня руками за талию и вздохнула.

— Ты даже не догадываешься, как давно мне этого хотелось, — шептала она. — Ты даже не догадываешься.

Слов больше не было. Я зарылся лицом в ее волосы, о чем мечтал всю ночь и все утро, и вдохнул в себя их запах, полуцветочный-полуживотный.

— Знаешь что? — сказала Миранда. — Я не думаю, что мы будем заниматься любовью. Не сейчас, еще не сейчас. Но если хочешь, можешь целовать меня, пока я не лишусь сознания.

Так началась моя первая ночь с Мирандой, которая на самом деле была утром.

Рыбой и гостями пахнет три дня, говорит пословица. Невозможно сказать, что свинья, наша уважаемая соседка, думала о запахах из нашей спальни, но еще до истечения трех дней она должна была понять, что у нее появились конкуренты. В самой основе аромата наших тел тоже присутствует запах рыбы или, скорее, неопределенный запах первобытного моря, густого супа из минералов, протеинов и энзимов, источников всей жизни на планете. Я не был уверен, какой сейчас день, но, поцеловав Миранду в ухо, там, в самой его глубине, я почувствовал характерный тяжелый запах ее пола, даров моря, цитруса и шафрана. Как он там оказался? Чтобы ответить на этот вопрос, надо было вернуться на несколько шагов назад — где путешествовали пальцы, где были мои губы и мой подбородок, где находились ее пальцы и рот и где текли соки наших тел… Мы были словно путешественники на плоту, готовые отчалить от берега на узкой кровати и пуститься в далекие странствия. Становилось трудно определить, где кончалось одно тело и начиналось другое. Что было неудивительно, раз уж мы проводили каждый час как бодрствования, так и сна, тесно переплетясь или склеившись тем или иным образом — Миранде ужасно не нравилось, когда мы были «вдали друг от друга», как она это называла. В идеале она спала бы с моим пенисом в себе. А когда так не выходило, она хотела спать, как минимум зажав его в руке. Так что да, гостями пахло, и со временем этот запах стал таким очевидным, что мы держались на хорошо просчитанном расстоянии от наших хозяев.

Ситуация осложнялась тем, что душ не работал. Сколько бы я его ни теребил и ни дергал, мне так и не удавалось извлечь из него ничего, кроме жуткого утробного бульканья. Звуки, издаваемые душем, напоминали о свинье. Только один раз водопровод ответил на мои молитвы и усилия, выплюнув нечто дурно пахнущее, цветом и консистенцией напоминающее моторное масло, но мыть этим голову я не испытывал никакого желания. За ужином мы обсудили проблему с Ларой и ее мужем. Они объяснили, что надо сделать, чтобы душ заработал, но когда подошло время мыться, ни я, ни Миранда не смогли вспомнить, в чем была хитрость, а будить хозяев было уже поздно. Приходилось таскать из кухни ведра воды. Мы мылись при свете стеариновых свечей, установленных в блюдце. Это был сосредоточенный ритуал, напоминавший театр теней: игра света в каплях воды и мокрая кожа.

Мужа Лары звали Рикардо, он был настолько же молчалив, насколько она болтлива, и из-за этого казался мудрым человеком, хотя, вполне вероятно, и не был таким. Он не навязывал своего общества, хотя ему нравилось, что в доме находился мужчина, с которым можно вместе помолчать, желательно за бутылочкой холодного пивка. Их дочь школьного возраста, которую мы почти не видели, звали Луиса. У свиньи имени не было, возможно, потому, что семья не хотела привязываться к несчастной, которую в любом случае предстояло забить.

Мы с Мирандой с большой радостью позаботились бы об умерщвлении свиньи и, если пришлось бы, убили бы ее собственными руками. Животное действовало нам на нервы. Ее крики мешали нашему короткому сну. А больше всего она орала, когда мы садились под апельсиновыми деревьями в саду. Свинья думала, что сейчас ее будут кормить, и начинала жалобно вопить голосом одного из измученных созданий ада. Держать свинью в личном хозяйстве было незаконно, и не только в городах. Это обстоятельство легко могло повлечь страшные последствия для Лары и Рикардо, особенно принимая во внимание, что оба они состояли членами партии. Но, как они говорили с несгибаемой логикой, присущей инстинкту выживания: «Все так делают».

Когда мы с Мирандой на несколько минут покидали нашу комнату, нас всегда слегка шокировал диссонанс между запахами, доносившимися из нее, и душком из свиного загона. Но мы вскоре привыкли к этому, и потом, не так уж и часто мы выходили.