Фарид Нагим - TANGER

— Она сейчас ему скажет: «Како лепо ты лажешь, Марко!»

— «Како лепо ты лажешь, Марко»!

— Как я люблю этот момент, когда их бомбят, а они танцуют, и он наливает ей вина из этого графина.

— Я так всегда хотела выпить из этого графина!

— Ты смотрела этот фильм, Ксения?!

— Конечно! А как она потом сама будет пить, а ведь она до этого вообще не пила, всегда вы так мужчины…

— Дим, оказывается, у Нины Васильевны есть еще один сын, и он сидит в тюрьме.

— У вас тут что, все сидели в тюрьме? — засмеялась Ксения. — Этот сидел, и Димка сидел.

— Я сидел? — удивился Димка.

— Да, мне же Анвар сказал.

— Нет, Ксения, я сказал, что Анатоль сидел.

— Да хрен с ними, Анварка… Выпьем за то, что мы сидим… мы сидим вне времени и пространства, — сказал Димка и поправил очки. — И может быть, мы монголо-татары или варяги, главное, что мы вдруг встретились в летящих с ужасной скоростью разных мирах… за вас, ребята. Может быть, мы никогда больше не увидимся.

Я пил с невероятным наслаждением это дешевое вино. И с какой-то жаждой.

— Мы увидимся, неудачник Джон, — сказал я. — Я вот сейчас почувствовал, когда мы все будем ТАМ, мы вдруг вспомним, как мы сегодня сидели, и вдруг узнаем этот земной момент, и узнаем друг друга и вспомним, как ты это все говорил.

Мы снова выпили.

— Я так сопьюсь с вами, а у меня бабушка алкоголичка. Ей недавно на соседней даче налили кружку водки, и она пошла к себе, и тут ливень ливанул, и она шла осторожно, чтобы не расплескать, и закрывала кружку ладонью, чтобы дождь не капал в водку. А дедушка был разведчиком в Италии, в сталинские времена…

— Правда, что ли, Ксень? Ничего себе у тебя дедушка!

— Это называется резидент, Энди неудачник.

— Да-а, он иногда в бреду пытается выкрасть какие-то секретные бумаги, типа книжки оплаты за коммунальные услуги, а потом гоняется за нами, хорошо еще, что наградной пистолет забрали…

Мы пили, а за окном телевизора пили и веселились югославы. Мне было так хорошо. Я веселился так, будто уже никогда не буду веселиться. Только жалко было Ксению. И я звонил Штрому, звонил Артемию и поздравлял его, а он испуганно и сонно переспрашивал, что случилось. Я даже позвонил давно забытому Петьке Николаеву, и мы все передавали привет ему и его жене, и тоже поздравляли их, но Гарника нигде не было.

— О, ка-ляй-ка ма-ляйка, о, каляйка маляу… — вдруг запел я, раскинув руки. — О, ка-ляй-ка ма-ляйка, о, каляйка маляу.

И мне так жалко было, что я не знаю других слов этой песни.

— Это что, какая-то татарская песня?

Они смеялись. Потом позвонил Гарник и сказал, что ищет Ксению, и я его позвал к нам. Мы допили вторую бутылку вина. Приехал суровый, скучный и недовольный Гарник и сел как-то отдельно. И мы наперебой с Ксенией стали говорить, как мы искали его, как он был нам нужен. Мне так хотелось развеселить его.

— А мы с Петькой Николаевым обсуждали один телевизионный проект, — сказал он, зевнув. — Задержался, его жена привет тебе передавала, — глянул он на Ксению.

Димка засмеялся. А Ксения посмотрела на меня черными, выпукло блестящими глазами.

— Что? Ты, наконец, вырвала свой зуб? — раздраженно спросил Гарник.

Ксения молчала и почему-то смотрела только на меня.

— Ты уже дома должна быть давно, а ты здесь пьешь с двумя…

Ксения молчала и смотрела на меня. Глаза ее заблестели сильнее.

— Я не пойму, Ксения, когда я не работаю, ты недовольна. А когда работаю, ты тоже недовольна!

— А давайте еще бухло купим, у меня есть деньги, — вдруг сказала Ксения.

— Я сам дам, — повел ладонью Гарник и полез в карман. — Только мне завтра рано вставать на переговоры.

— Слушайте! А давайте пойдем на пруд, и там будем пить! — сказал я. — Классно я придумал?!

Я так обрадовался этой своей мысли. Я взял редакторский диктофон, поставил кассету с музыкой из «Криминального чтива», и мы все вышли на улицу. Гарник шел с Ксенией и что-то говорил ей, она молчала.

— Неудачник, тебе жалко эту «Волгу»?

— Жалко, неудачник.

— Мне тоже так жалко ее всегда, Дим. Она меня удручает постоянно.

— И меня.

Возле дальнего подъезда, как всегда, сверкал в ночи «Мерседес».

— И этот «Мерседес» такой, да, Дим?

— Ага.

— Не спешите, пацаны, — Гарник приобнял Ксению за плечи.

— А хотите, мы сейчас все побежим? — сказал я.

— Беги, если хочешь, — сказал Гарник. — Ты напился уже, Анвар, на самом деле.

— Напился, говорите? Я вам не позволю, знаете ли… Что это вы себе позволяете, знаете ли…

Я подошел к «Мерседесу» и изо всей силы пнул по колесу. Особенно громко в ночной тишине заверещала сигнализация. Я захохотал и побежал. Димка, Ксения, мелко и быстро перебирая ногами, тоже бежали за мной и смеялись. Гарник специально пошел еще медленнее, в развалку. Ну и черт с ним!

А потом мы услышали его дикие прыжки, и он с побелевшим лицом выскочил из темноты, не видя нас.

«Бежит, бля, смельчак!»

— Да ну вас на!.. Там какая-то братва выскочила с оружием, — сказал он, задыхаясь.

И мы все рванули.

— Стойте, — сказал Димка. — Вина купим.

Мы купили с ним по бутылке «Хванчкары».

— Анварка, — сказал он шепотом. — В этом киоске такая красивая девчонка работает, я так с ней познакомиться хочу… потом познакомлюсь, напомнишь мне, ладно?

— Ладно, Дим. В этом да? Надо запомнить. Второй от этого края, ага.

Дорога казалась особенно яркой, сиреневой. Ходили милиционеры, и от них полукругом ложились тени.

Пруд не был виден, только черный провал, а на середине вспыхивало несколько лунных чешуек. Я включил диктофон на полную громкость. Все равно тихо.

— Ксения, будешь пить?

— Нет, вы пейте, я потом.

Продавили внутрь пробки и пили с Димкой с горла из двух бутылок. Я увидел лодку, как будто зависшую в черном воздухе у берега.

— О, смотрите, здесь лодка! — крикнул я.

Она была на длинной цепи. Я залез в нее, сразу стала видна вода под луной. Лодка легковесно качалась на воде, выскальзывала из-под ног. Ксения сидела рядом с Гарником на берегу, а Димка грустно стоял в отдалении с бутылкой вина в руке. Я знал, что он страшно хочет веселиться, но смущается. Он всегда смущался.

— Димка!

— Ау!

— Ты! Ты молодец, Димка!

— Анвар, не ори, там милиция! — сказал Гарник. — Нас заберут на!

С Гарником всегда было неинтересно, я с разочарованием и отчуждением в душе чувствовал, что он не гибельный человек. Он никогда не пойдет на веселое хулиганство. Он интересен только в первый момент знакомства с девушкой, которую хочет трахнуть, все.

— …форс-мажорные обстоятельства… торгово-рекреационный комплекс… восемьсотписитилетие Москвы… — говорил он Ксении.

Я поставил диктофон на сиденье на носу лодки. Она так упруго приседала под моими ногами.