Феликс Кандель - Зона отдыха

– А на кой? – говорю.

– Как это – на кой? Ты идешь, у тебя червонец в кармане. А то и два. Не пятак медный.

– И то, – говорит Серёга, и глаз засветился: – Накопим за год рупчиков по сто, а там водки накупим – и пошло! Гудёж! – только оттаскивай.

– За год… – говорю. – Да я, может, года не проживу. Чего мне копить? Теперь бы выпить.

А Полуторка с обидой:

– Теперь, теперь... С вами сговоришься.

– С нами, – говорю, – не сговоришься. До бутылки мы тебя и слушать не станем, после бутылки – незачем.

Лежим в кустиках, на травке, птички вокруг вспархивают, посуда порожняя стоит, дразнится.

Лезу в карман – тишина. Все лезут – у всех тишина.

Колюня говорит:

– Ты бы, Васёк, теперь придумал, где деньги взять. Мечтать всякий может.

Полуторка говорит:

– Надо бы продать чаво...

– А чего?

– Чаво, чаво – ничаво... Я почем знаю?

Тут Иван вдруг:

– Собаку твою продадим. Годится?

А собака у него, щеночек тот, вырос теперь. Хороший такой кобелек, ладный, службу свою знает: мы в кустах пьем, он на стрёме стоит – никого не подпустит. Милицию за версту чует. Они еще вон где, а он гавкает: давай, мужики, мотай отсюда! Кобелек, я вам скажу, в порядке. Грудка беленькая, сам черненький, из себя кустистый: хороших, видно, кровей. Маленький такой шкет, а штука эта у него, что пятая нога. Хулиган, бандит, глаз цыганский: ни одну сучку не пропустит. Только ее с поводка спустят – хлоп! – и готово. Он, разбойник, здоровенных сук охаживал, себя в два раза больше. Ее в низинку поставит, сам на холмик влезет – трах! – и привет. Хозяева орут, хозяевам породу портит, а он бежит мимо, будто не его дело. Черев год все сучки перепорчены, все щенки вокруг на него похожи.

Вот Иван и говорит:

– Собаку твою пропьем. Лады?

А Полуторка:

– Ничаво себе чаво! Выдумал тоже...

– Как знаешь.

Час проходит – все маются. И Полуторка тоже. А пёс вокруг шныряет, сучек ищет. Пробежит, хвостом махнет: мол, всё нормально, мужики, я на стрёме.

Вот Колюня и говорит:

– Васёк, ну как?

А Полуторка:

– Как, как – никак…

Еще ждём. Дело к одиннадцати, скоро магазин откроют, винный отдел. Самое оно наше время.

Я говорю:

– Да кому он сдался, его пёс? Рвань шелудивая.

Тут уж Полуторка не стерпел:

– Да за него, хошь знать, чего хошь дадут!

– Дали, – говорю. – Догнали – добавили.

– Да?! – орёт. – А на спор?

А я будто сомневаюсь:

– Чего мне с тобой спорить? Тебе отдавать нечем.

– Кобеля отдам!

– Да на кой мне твой кобель?

– Продашь!

– Продашь... Ему одна дорога – на живодёрню.

Надулся Полуторка: сидит, пыхтит, бормочет чего-то. Чуем – доспел. Еще чуток – и опадет: подставляй руки.

Тут Колюня и вспомнил, будто по случаю:

– Я когда на Кавказе служил, винца попил вволю. На рынок придешь – бочка стоит под чинарой, и грузин в кепке. Стакан – двадцать копеек. А рядом с краном шланг клистирный торчит, перегнут пополам, бечевкой перетянут. И надпись у шланга: "Пасасать – два рубля". У кого деньги есть, полчаса от шланга не оторвешь. Сосут и сосут...

Колюня потянул со смаком воздух, и Полуторка не стерпел. Кобелька в охапку – и бегом! А мы следом – не угонишься.

– Мужики, – шепчем, – клюнуло! Мужики, не спугнуть! Всё путём, мужики!

За углом остановка автобуса. Булочная, гастроном, ларьки – место ходкое. Полуторка орёт в запале:

– Народ! Кому пёс нужен?

Все ржут: иди, говорят, проспись. А он:

– С чего это – проспись... Не с чего. А ну, налетай! А ну, покупай!

Глядь, машина встала, "Жигули". Вся из себя новенькая, подстилочки на сиденьях меховые, а за рулем красивый такой армян сидит, сытый, гладкий, ус пушистый, глаза – блюдечки с вишневым вареньем, счас замурлычит, и дамочка с ним бойкая, вёрткая, не иначе, временная.

Вот она увидала Полуторку, окошко опустила:

– Ах, – говорит, – какая собачка, ах-ах! Давно я таких собачек не встречала! Она у вас случайно не продается?

– Продается, – кричит Полуторка, – и не случайно! Был ба покупатель...

– А она у вас домашняя?

Тут уж мы влезли:

– Домашняя, – говорю, – очень она домашняя. С хозяевами ест, с хозяевами пьет, на улицу – ни ногой.

– А как же она у вас это... того?..

– А это она у нас в туалете. Приучена с детства. Маленькое по-большому, большое по-маленькому.

– А она у вас – он?

– Она у нас он, – говорит Колюня. – Но она у нас этими глупостями не занимается. Она у нас – он, но всё равно как она.

– Роллан! – кричит дамочка. – Ты слышишь?

А армян ус покрутил, отвечает ласково:

– Слышу, дарагая, пачему не слышу?

– Давай купим собачку.

– Для тебя, дарагая, пакупаю!

– Только, – говорю, – мы ее продаем в хорошие руки. У вас они хорошие?

Армян на руки свои поглядел, ухмыляется:

– Дарагой, у меня очень харошие руки. Она падтвердит.

Дамочка краснеет, дамочка глаз прячет:

– У нас хорошие руки. Очень хорошие. Сколько вы за собачку хотите?

А кобелек глядит на нее, глаз сощурил, будто свой интерес имеет.

Полуторка язык вывалил:

– Три... – говорит, – дцать...

– Как вы сказали?

– Червонец!

– Роллан, – говорит дамочка, – это недорого.

– Сладкая моя, для тебя всё недорага!

Лезет он в карман, достает бумажник в три пальца толщиной, и мы чуем, что промахнулись.

Я говорю:

– Извините, граждане, вы собачку как берете? С именем или без?

Армян удивляется:

– С именем, дарагой. Пачему без имени?

– За имя, – говорю, – отдельно. Пятерочку.

Засмеялся – добавил пятерочку. Нормальный армян, с пониманием.

– А какое же у нее имя? – спрашивает дамочка.

Полуторка и говорит:

– Нормальное имя, не хуже других. Кукиш.

– Как?

– Как, как... Кукиш! Не видала, что ль?

И дулю показывает. А дуля у него, что хороший огурец. Мичуринский. С выставки достижений народного хозяйства. Хрен такой в магазине увидишь.

– Фи... – говорит дамочка. – Я ее буду звать Дези.

– Дело хозяйское! – кричим. – Что Дези, что Кукиш... Купили с именем – делайте что хотите.

Посадили пса в машину и укатили себе. А он и не залаял даже. Будто всю жизнь на "Жигулях" катался. На сиденье разлегся, хвостом махнул, – мол, привет! – и нет его.

Полуторка надулся, разобиделся:

– Ну и пёс с ним! – говорит. – Не больно надо. Ты их пои-корми, а они тебя за грош продадут... За три поллитры.

А мы уж в магазин дуем, локтями у входа шуруем, без очереди.

Сидим в кустиках, на привычном на своем месте, пса пропиваем. А Полуторка расстроенный – сил нет!

– Ребяты! – стонет. – Володя! Коля! Иван! Я жа друга продал! Друга, ребяты! Он меня охранял, он меня защищал... Сплю в кустах – хрен кто тронет. А ловкий был – любую суку спроси... Ребяты, да что жа это?!

Тут и мы загрустили: бутылки пустые, пить нечего. А день-то весь впереди, суббота. Куда ее девать?