Елена Соковенина - До Бейкер-стрит и обратно

Впрочем, последнее прискорбное обстоятельство отчего-то вовсе нам не мешает.

- Ваше сиятельство, - Фокс внезапно, он всегда так делает, образовался за спиной графини и деликатно тронул ее за плечо, - вы, конечно, помните, что излишняя серьезность вредит любому делу?

- Помню, Алекс, помню, - вздохнула графиня.

- Будемте относиться к этому, как к приключению. Клянусь вам, есть множество вещей, куда худших!

- Все равно другого выхода нет, - промямлила графиня.

- Ерунда! За правым плечом образовался Д.Э. Саммерс.

- Ерунда, - сказал он. - Деньги. Хорошая сумма наличных (ну или по перечислению) укрепляет дух. Ну, и чувство юмора - его тоже.

- Да, - кивнул Фокс. - Что же касается духа, то его надо укреплять всеми возможными способами. Я бы даже добавил: и невозможными.

- И невозможными, - согласился Саммерс. - К таковым пока относятся деньги. Между прочим, а сколько платят в этом вашем «Borshch&Tears»?

- Что вы опять спешите! - набросился на него Фокс. - Потерпите до Сохо, там и узнаем!

Пока герои романа выясняли отношения, девушка Настя расписала веселую жизнь в рашн ресторации и кстати нарисовала подробный план, как найти это место. - Доходишь до «Harrods», - инструктировала она. – Прям так и спросишь прям у метро: как пройти в «Harrods»? Ну, и оттуда прямо, прямо, доходишь до «Макдональдса» и сворачиваешь за угол. Увидишь сразу - там все красное.

Его сиятельство, узнав насчет русской ресторации, загрустили и стали графиню отговаривать. На что ее сиятельство цинично ответили, что в четверг платить за резиденцию.

И вот графиня доехали то ли до Westminster, то ли до Green Park, перешли с Jubilee на Piccadilly-line и сели в вагон до Сохо. Это такое странное чувство - ехать в самый развлекательный район города воскресным вечером, да еще в рашн ресторацию - чтобы устроиться там на работу!

У выхода из метро графиня замедлили шаг. И только выбрали подходящую жертву, как та открыла рот первой:

- Excuse me, - спросила она, - how can I get to...

- ...can I get to «Harrods?» - эхом отозвалась графиня.

Отсмеявшись, девушка махнула рукой толпе позади нас. Говорила она по-испански, но было совершенно понятно:

- Эй, давайте сюда! Она тоже ищет «Харродс»! У нее нарисовано!

И мы пошли искать знаменитый на весь мир универмаг вместе. Он, к счастью, оказался закрыт, и толпа разочарованно отбыла в неизвестном направлении. Графиня остались одна у моргающих зеленым светом окон. «Харродс» незачем огромные вызывающие витрины - он в них не нуждается. Поэтому в средних таких нишах скромно мигает зеленым вокруг названий, приводить которые здесь тоже нет никакой надобности. Зато кругом сияло, мерцало и переливалось. Из соседних кафе-ресторанов вполголоса звучал джаз. Джаз, тоже вполголоса, перебивали рождественские песнопения. Толпа сплошь состояла из людей с восторгом на лицах. Графиня демонстративно отвернулись и сказали, глядя в небеса на пролетающий самолет:

- Господи Ты Боже мой, как же мне надоело чувствовать себя здесь в музее!

До интервью опять оставался час, и графиня пошли вперед. Очень скоро магазины остались позади, и показался какой-то, что ли, жилой квартал. Те же невысокие особнячки, что и в Clapham Commons - красный или серый кирпич, кружевные окна-двери, черепичные крыши. Только стоят на глаз раза в четыре дороже. Редкие и тусклые, кружевные же, лондонские фонари, пустая дорога, луна, плющ на стенах и оградах. Графиня обозрела все это и пошла поскорее прочь.

Фокс еще в самом начале предупреждал: «... делать деньги становится искусством, когда вы, во-первых, любите свое дело, и, во-вторых, любите деньги, которые оно приносит. В равной, я бы сказал, пропорции. В противном случае... »

Наверное, это оно во мне, больше нечему. Графиня не сумела одинаково любить приключения и деньги, поэтому случился перевес в сторону первого. Но уж тут-то никак нельзя жаловаться: приключений мне теперь хватит на… на долгое время.

Из описания «Borshchch&Tears» Его Сиятельству:

«...представь: гламурный район Лондона. Как Старая Рига, только круче раз в сто. И вот, на одной из его улиц, Beaushamp Place, абсолютно красная витрина: «Borschch&Tears». Поднимаешься ты на крыльцо. Официант - два погонных метра ростом, косая сажень в плечах, черты лица правильные, европейские (там все такие) посторонился, давая тебе пройти. Оглушающе играет «Калинка-малинка». Ты пытаешься прокричаться сквозь музыку, официант, склонив голову, пытается услышать. Наконец, показывает: «присядьте на минутку», и убегает на кухню. Воздуха здесь нет. Никакого. А людей много, жуть берет, как можно встолькером находиться в одном помещении. Со своего места за красным-красным столом (цвет борща, да) тебе видно ад на кухне. Официанты - здоровенные высокие парни и худенькие девушки в черном бегают туда-сюда. «Калинку-малинку» сменяет «Барыня». Потом какой-то русский мужчина местного разлива истошно-истерично поет цыганский романс. Кажется, собственного сочинения. Публика наполовину из перепуганных острыми ощущениями англичан (эти подозрительно озираются), наполовину – из радостно орущих и хлопающих наших с тобой соотечественников. Вслед за тобой приходят женщины: с красивыми в недалеком прошлом лицами, обрюзгшие блондинки в помаде и блестящих кофточках. По-английски - ни в зуб ногой. И что-то есть еще во всем этом, что словами не передать. Но чувствуешь ты себя все хуже и хуже. Становится ясно, что если эти коровы ни в зуб ногой с английским, то твой на их фоне выглядит не так плохо. И что заканчивать работу в два ночи и тащиться пешком через полгорода с тремся пересадками – дорого и плохо. И что... ну в общем, русский ресторан, - шумный, разнузданный, с пьяными гостями. Атмосфера, лица – настоящий авантюрист, о каких пишут авантюрные романы, должен устроиться здесь на работу, и потом неожиданно найти возможность добиться всего, о чем мечтал. Все это очень сюжетно, очень, говорю, как писатель. Возможно, именно здесь тебя ждет что-то важное. И, наконец, у тебя нет выбора.

И тогда под сладкие рыдания: «А мы поедем, цыганочка моя, чего-то там, ля-ля-ля, жду тебя!» ты идешь к выходу. Возвращаешься к себе на Бермондси. И на кухне Фабиано спрашивает: О, зис рашн ресторан, ай ноу зис! Хау ду ю лайк зис проститьюшен? Ты фигеешь и говоришь: проститьюшен?? Ай диднт син зем. Оу, диднт ю син? - фигеет Фабиано. - Ха! Фимейл, мейл, бисекшуал, эни! Вери мач дифферент от зем! Ну, и потом ты говоришь: оу, гы-гы, си ю, - и поднимаешься к себе на второй этаж.

А там забился в угол мужчина и смотрит на тебя испуганными и виноватыми глазами. Прямо напротив твоей (то есть моей!) постели». Да, друзья мои, да. Это был сюрприз. Угадайте, от кого. О, эти южные мужчины! Они так переменчивы, это что-то! Знаете, что сказал Пол? «Вы же из одной страны, это здорово. Вам будет, о чем поговорить!»