Андрей Портнов - Автово

— Эх, Рыжий, хор-р-роший у тебя спирт! — подытожил Лёша. — Каждый раз чего-нибудь случается, а на непальцев действует — класс!

— Больше никому его давать не буду, — решил я, — лучше сам выпью… и убью всех, наверное. Не-а, я лучше его Рудику отдам.

— Если догонишь, — съехидничал Лёша.

— Так я его предварительно к стулу привяжу, а потом…

— Это не обо мне ли? — послышался сзади голос входящего Рудика.

— Дима, хочешь водочки? — в упор спросил я.

— Отстаньте от меня! Чего вы ко мне с этой водкой лезете? Сейчас, вон, Владик побежал к Рябушко пить, меня с собою звал.

— Так может, они чайком решили побаловаться? — спросил Лёша.

— Как же! И огурец с собой взял — как раз к чаю!

— М-да, — промычал я, — а я вот хотел тебе свой спирт подарить, вернее то, что от него осталось.

— НЕ НА-ДО!!! — заорал Рудик. — Отстаньте все, я сегодня курсовым решил заняться!

Мысль о курсовом как-то сразу вернула меня с небес на землю. Приближался Новый Год, а вместе с ним и сдача курсовика по Бронникову.

И всё же. Учёба учёбой, а впереди нас ждали ещё пара весёлых дискотек и вытекающие отсюда последствия.

Наша учёба в Питере подходила к своему логическому завершению, но жизнь в общаге продолжалась.

Добрый дядя Бронников нас всех явно озадачил. Выдав задание для курсового, он велел начертить нам кошмарную кучу чертежей, не говоря уже о расчётах. И всё это мы должны были сделать до Нового Года.

Я упоминал, что в январе наши должны были поехать в Кронштадт для прохождения там военной практики, поэтому сроки явно поджимали. Все были явно шокированы тем обстоятельством, что всю эту работу необходимо было выполнить за три недели. Ведь за этот срок можно было спроектировать только какое-нибудь корыто массового поражения. Хотя, забегая вперёд, у некоторых именно это и получится.

Вскоре такое хамское отношение к нам со стороны Бронникова было выявлено. Оказалось, что косой дядя даже не подозревал о грядущем Кронштадте, отчего думал, что сессию мы будем сдавать как все нормальные люди, то есть в феврале. Последствия пережитого Бронниковым шока, когда он узнал о Кронштадте, недвусмысленно отразились на его лице. Понося на чём свет стоит Гарму, который почему-то не соизволил заранее предупредить его об этом, косоглазый довольно резко (к нашему неописуемому счастью) изменил свои требования. Добрые три четверти чертежей были нам прощены, но и того, что оставалось, вполне хватало нам для поддержания нескончаемой головной боли и признаков развивающейся эпилепсии.

Итак, следуя назначенной очередности, Владик, Рудик и я садились за единственный имеющийся чертёжный стол в комнате и потели над чертежами.

Данная курсовая работа являлась сама по себе последним аккордом моего обучения в Питере, и поэтому я решил раз в жизни сделать все расчёты и вычисления по правилам, без подгонов и подтираний. Хотелось, понимаете ли, доказать самому себе, что и я ещё на что-то гожусь, так сказать.

Первая неделя правильных подсчётов показала, что так я чего доброго спроектирую паровоз на подводных крыльях вместо сухогруза. Но, всё-таки, я решил ничего не подгонять и оставить всё так, как есть. Спрашивается: и на хрена мне всё это надо было, когда весь предыдущий опыт моей учёбы довольно красноречиво говорил о многочисленных выгодах метода подгона, встречались даже случаи, когда сами преподаватели советовали мне писать числа наобум, лишь бы они соответствовали общепринятой статистике.

И вот сейчас, когда мне вдруг ни с того, ни с сего захотелось кому-то что-то доказать, я начал строить теоретический чертёж моего самовзрывающегося от соприкосновении с водой сухогруза по моим же суперправильным расчётам.

Накарябанные мною батоксы и всякие там ватерлинии ещё можно было принять за таковые, и народ, заходивший ненароком к нам в 215-ую, скользил взглядом по моим чертежам и почти не задерживался. Совсем другое дело стало выясняться, когда я начал рисовать теоретические шпангоуты. Теперь люди задерживались около них чуть больше обычного. Причём чем больше насыщался мой, извините, чертёж, тем эти самые задержки становились более продолжительными. А когда, наконец, за моей спиной столпилось почти полгруппы и в неискушенном изумлении пялилась на мои шпангоуты, мне вдруг почему-то показалось, что, может быть, я что-то делаю не так.

Первым нашёл в себе силы сказать слово Мартын.

— Рыжий, — спросил он меня с тоской в голосе, — а ты что проектируешь?

— Сухогруз! — гордо ответил я.

Последующие пять минут молчания говорили о том, что все лихорадочно пытаются переварить у себя внутри эту информацию, а переварив, видимо, все также лихорадочно подыскивали тактичные слова, чтобы как можно деликатнее указать мне, что возможно я немножечко не прав в своём предубеждении.

Очевидно, Мартын над этой проблемой не мучился вообще.

— Ххе! Да ведь это же корыто! — без обиняков сказал он. — Где ты видел, чтобы радиус закругления скулы был равен полуширине судна?

Наступила неловкая пауза, после которой, проснувшись, все попытались хоть как-то сгладить Маратовскую нетактичность.

— Не слушай ты его, не слушай, — с надрывом в голосе успокаивал меня добрый Чеченев. — Нормальный сухогруз. Такие коры… такие суда тоже могут плавать и почти не тонут, ну, если нет ветра, конечно…

Тут он вдруг густо покраснел и убежал.

Я слушал его и одновременно смотрел на свой чертёж.

— Ну, может быть, это и не совсем похоже на сухогруз, — думал я, — зато всё выполнено по истинным расчётам. Всё без подгонов.

— Вот ещё посмотрим, что Бронников на это скажет, — ухмыльнулся Марат, после чего с довольным видом вышел за дверь, а за ним и все остальные.

— Дима, а ты что про всё это думаешь? — спросил я оставшегося в комнате Рудика.

— Главное, что ты старался! — послышался странный ответ, который заставил меня задуматься…

Однажды, сидя в своей комнате и слушая очередные акробатические этюды энергичных девочек сверху, мы с Рудиком обсуждали кое-какие житейские проблемы, как вдруг резко открывшаяся дверь заставила нас вздрогнуть. Взбушевавшийся Владик протопал к своей кровати и с размаху плюхнулся на живописно разбросанные на ней носочки, затем, уставившись на Диму, объяснил причину своего негодования:

— Они сегодня вечером опять решили размять промежность!

Рудик ничего не ответил и, недоуменно поглядывая на Владика, ждал продолжения, так как эти слова ему ещё ничего не говорили.

— Ну, — продолжал Владик, — в смысле того, дискотеку хотят устроить! И это притом, что нам завтра идти на «войну»!!!

— Так ведь они это раньше на «школьниках» проверяли, — сказал Рудик, — тоже перед их «войной» скакали, и ничего — все живые.