Андрей Портнов - Автово

Засняв ещё один кадр, я поспешно вернулся в свою комнату и предусмотрительно щёлкнул задвижкой, как оказалось — не зря.

Через секунду за дверью послышались грязные ругательства, сама дверь заколыхалась от чьих-то пинаний ногой, и кто-то голосом Мартына заорал:

— Рыжий! Убью! В следующий раз я тебя подкараулю и сфотографирую, когда ты будешь сидеть на очке! Понял?!

— Буду только признателен! — ответил я. — Такой фотографии у меня в коллекции ещё нет! Я уже сам хотел было тебя попросить!

— Убью! — Марат ещё раз пнул ногой в дверь и ушёл к себе…

Всех наших, а особенно татар постигла большая радость — Майкл выжил!!! Говорят, что он бросился с радостными мяуканьями под ноги татарам около самой двери общаги. Жаль, что не видел столь трогательную сцену. Теперь у малыша снова появился свой дом и еда. Я лично, действительно, был рад и даже горд за него, за то, что после серьёзной болезни он выжил эти два месяца. Молодец! Мартын теперь ходил по всем комнатам и с гордостью папаши говорил всем:

— Блин! Он так вырос!

Вскоре страсти с Майклом поутихли, и все влились в обычную повседневную рутину. Но только не я. Ещё с августа меня не покидала мысль, что в этот последний семестр я должен сделать что-то, чтобы навсегда остаться в памяти аборигенов общаги. Оставить навек свой след, так сказать. Но это непременно должно быть ЧТО-ТО! Что, я ещё не знал, а пока решил начать с нечто уже привычного.

Однажды, сделав обход по комнатам, в 215-ую зашёл Владик и сообщил мне очередную новость.

— Там все уже ставки делают, гадают — покрасишься ли ты снова или нет!

— Можешь смело ставить, что «да», — ответил я ему. — Я буду не я, если этого не сделаю.

— А каким ты будешь?

— Вообще-то, неплохо бы посветлеть, а то уже надоела эта чернота.

Надо сказать, что кроме всего прочего я начал отращивать волосы. Подстригшись у своей Светочки перед самым отъездом в Астрахань, я больше ни разу не посещал парикмахера. Решил проверить — на сколько меня хватит.

В киосках около метро «Автово» был куплен до омерзения знакомый «Blondex». Похоже, первый урок, когда после него я стал огненно-рыжим, прошёл для меня даром, потому что я вновь позарился на эту гадость. Правда, это была какая-то новинка, что-то там было видоизменено, а инструкция гласила, что «… после применения нашего препарата ваши волосы заиграют ослепительной белизной».

И вот я приступил. С наслаждением намазал я свои волосы слизкой блевотиной и уселся в ожидании чуда.

— Ой, сейчас опять белым станет! — от радости потирал руки Владик.

Прошло нужное время, и я подошёл к зеркалу. Оттуда на меня смотрела опухшая рожа с чернющими как смоль волосами.

— Это что же такое? — справедливо возмутился я. — Опять чёрный? А как же «ослепительная белизна»? Что-то уж сильно ослепляет — глаза невозможно открыть. Да насрать мне теперь на эту инструкцию!!!

И, взяв шампунь, я пошёл в прачечную мыть голову. Вернувшись оттуда, я скинул с башки полотенце и плюхнулся на кровать.

Кушавший кашку Рудик медленно поднялся со стула и, не спеша, подошёл ко мне, смотря всё время мне куда-то на голову. Подойдя вплотную, он нагнулся и стал шарить в моих волосах.

— Ну, это уже слишком! — заорал я. — Перхоти у меня нет, педикулеза, между прочим, тоже не наблюдается. Если не веришь, у меня даже справка есть. Показать?!

— Не надо, — спокойно ответил Рудик и вернулся к своей кашке, не переставая, однако, всё время пялиться мне наверх.

Я уже было хотел что-нибудь в него кинуть, как отворилась дверь, и вошёл Владик. Вошёл и закатился в истерике. В стиле а-ля Гармашёв он сделал несколько гимнастических упражнений руками, показывая на мою шевелюру, и сквозь истерический смех вставлял иногда:

— Что это?.. Что это такое?!

Вспомнив недавние манипуляции Рудика, меня охватило мрачное предчувствие, и я ринулся к зеркалу.

Чернющие свежевымытые волосы блистали «чистотой и здоровьем», а у самых корней длиной около трёх сантиметров явственно проглядывались светло-жёлтые волосы. Надеюсь, все себе представляют ужасающий контраст между чёрным и жёлтым цветами.

— Мама! — тихо сказал я. Это было единственное слово, которое я сейчас мог вспомнить. Зато через секунду в голову полезли десятки слов и выражений, не приводящихся здесь, главным образом, ввиду не особой их цензурности.

— Мне всё ясно, — мрачно изрёк я, — то, что покрасилось — это мои отросшие, натуральные волосы, а всё остальное — это чёртова чёрная краска, которую, скорее всего, уже никакими силами не смыть.

— А ты теперь так ходить будешь? — спокойно поинтересовался Рудик. — Новый прикид, да?

— Что? — вскипел я. — Какой прикид? Завтра купишь мне ещё один «Blondex», я в таком виде из комнаты не выйду!

— Хорошо, — всё также меланхолично ответил Рудик, зная, что в такие минуты со мной лучше не спорить. — Куплю…

Перебирая ногами, с нетерпением дождался я следующего утра. Со злостью смотря на свои волосы в зеркало, я намазал их очередной порцией блевотины. На этот раз результат, несомненно, был. Невероятно ярко-красные волосы с желтизной в корнях, наверняка, со стороны смотрелись возбуждающе, причём возбудиться должно было всё и вся. Представленная картина моего выхода за пределы общаги в таком виде и разбегающихся от меня возбуждённых прохожих заставляла задуматься о деградации моей личности и о жизни вообще.

— А довольно неплохо получилось, — сказал Рудик, внимательно осмотрев меня, — вылитый мальчик-тюльпанчик.

— Идиот! Мне нужна ещё краска. Как я теперь по общаге ходить буду? А? А в профилакторий?

Взбешенный, я попросил позвать Ларису. Той не оказалось, зато заботливый Рудик привел Галю. Одного моего взгляда было достаточно, чтобы Галя согласилась на любую мою просьбу. Через несколько минут она принесла мне ещё один осветлитель.

Выгнав всех посторонних из комнаты, я начал всё заново. Настроение было испорчено, внутри всё клокотало, вдобавок ко всему кожу головы в нескольких местах пронзила невыносимо-жгучая боль. Это могло означать только одно!

— Всё, п….ц, испортил волосы, сжёг, — ругнулся я про себя.

Действительно, такая продолжительная нагрузка на волосы гидроперитом не могла не сказаться.

Но в данный момент я бы предпочёл сгореть весь, чем ходить с разноцветными волосиками…

Смотря в очередной раз в зеркало, я удивлялся, почему ещё я не передушил всех в этой комнате.

— Ой, трёхцветный! — радовался как ребёнок в цирке Рудик, вылупясь на меня и отойдя на всякий случай подальше.

На сей раз волосы выкинули следующий номер: у самых корней — ослепительно белые, в середине — светло-рыжие, а по концам — опять-таки огненно-красные.

Заревев как бык, я бросил всё к чёртовой матери и рухнул на кровать. Через минуту наверху у меня красовался потрясающий тюрбан из полотенца. В таком виде я и делал вылазки в туалет, крадясь по стенкам и пугая Лопатоубийцу. Из профилактория с утра еду попеременно таскали мне Владик и Рудик. К вечеру в 215-ую подкатывал народ и как бы случайно пытался сорвать с меня интригующий тюрбан. Однако, в этот вечер моя реакция была на редкость потрясающей: стоило кому-нибудь пошевелить пальцем в мою сторону, я тут же оказывался в самом дальнем углу своей кровати и огрызался на всех с самым настоящим оскалом.