Ольга Токарчук - Правек и другие времена

Рута облюбовала себе этот дом. Он был самый большой и самый красивый. У него была покатая крыша с громоотводом и в крыше форточка, у него был настоящий балкон и застекленное крыльцо, был также второй кухонный вход. Рута соорудила себе сиденье в большой сирени и оттуда по вечерам наблюдала за домом Божских. Она видела, как разворачивают новый мягкий ковер в самой большой комнате, чудесный, словно подстилка осеннего леса. Она сидела в сирени, когда вносили большие напольные часы, сердце которых болталось из стороны в сторону, отмеряя время. Часы, значит, должны были быть живым существом, раз шевелились сами по себе. Она видела игрушки маленького мальчика, первого сына Миси, а потом люльку, которую купили для следующего ребенка.

И лишь когда она уже знала каждую вещь, каждый самый маленький предмет в новом доме Божских, она обратила внимание на мальчика такого же, что и она, возраста. Сирень была слишком низкой, и она не могла видеть, что делал мальчик в своей комнате на чердаке. Она знала, что это Изыдор и что он не такой, как другие дети. Она не знала, хорошо это или плохо. У него была большая голова и приоткрытый рот, из которого сочилась на подбородок слюна. Он был высокий и худой, как тростник в пруду.

Однажды вечером Изыдор поймал сидящую в сирени Руту за ногу. Она вырвалась и убежала. Но через несколько дней пришла опять, а он ее ждал. Она устроила ему в ветвях место рядом с собой. Они сидели там целый вечер и не произнесли ни слова. Изыдор смотрел, как живет его новый дом. Он видел людей, которые шевелят губами, а того, что они говорят, не слышно. Увидел их хаотичные перемещения из комнаты в комнату, в кухню, в кладовую. Увидел беззвучный плач Антося.

Руте и Изыдору нравилось вместе молчать на дереве.

Теперь они начали встречаться каждый день. И исчезали прочь с человеческих глаз. Выходили через дыру в заборе на поле Маляка и шли Вольской Дорогой в сторону леса. Рута срывала растения с обочины: рожковое деревце, марь, душица, щавель. Подсовывала их Изыдору под нос, чтобы он понюхал.

— Это можно есть. И это можно есть. Это тоже можно есть.

Они глядели с дороги на Черную — блестящую трещину в самой середине зеленой долины. Потом проходили рыжиковую рощу, темную, пахнущую грибами, и входили в лес.

— Не будем уходить слишком далеко, — протестовал поначалу Изыдор, но потом полностью доверился Руте.

В лесу всегда было тепло и мягко, как в выложенной бархатом коробочке, в которой лежала медаль Михала. Где бы ты ни прилег, лесной пол, усыпанный иголками, легко прогибался и образовывал идеально подходящее телу углубление. Наверху было небо, прослоенное верхушками сосен. Пахло.

У Руты было много разных идей. Они играли в прятки, в салочки, изображали деревья, выкладывали из палочек разные фигуры, иногда маленькие, величиной с ладонь, иногда большие, на целый участок леса. Летом они находили поляны, все желтые от лисичек, и рассматривали степенные грибные семьи.

Рута любила грибы больше, чем растения и животных. Она рассказывала, что настоящее царство грибов укрыто под землей, там, куда никогда не проникает солнце. Она говорила, что на поверхность земли выходят только те грибы, которые приговорены к смерти или в наказание изгнаны из царства. Здесь они гибнут, от солнца, от человеческой руки или затоптанные животными. Настоящая подземная грибница бессмертна.

Осенью глаза Руты становились желтые и пронзительные, как у птицы. Рута охотилась на грибы. Она говорила еще меньше, чем обычно, Изыдору она казалась отсутствующей. Она знала, в каких местах на поверхность земли выходит грибница и где вытягивает свои щупальца в мир. Когда находила белый гриб или подберезовик, ложилась рядом с ним на землю и долго изучала, прежде чем позволить себе сорвать его. Но больше всего любила Рута мухоморы. Она знала все их излюбленные полянки. Больше всего мухоморов было в березовом лесочке по другую сторону Большака. В этом году, когда божественное присутствие ощущалось в целом Правеке особенно явственно, мухоморы появились уже в начале июля и заполонили березовые полянки своими красными шляпками. Рута прыгала между ними, стараясь не повредить их. Потом ложилась на землю и заглядывала им под красные платьица.

— Осторожно, они ядовитые, — предостерегал Изыдор, но Рута смеялась.

Она показывала Изыдору разные мухоморы, не только красные, но и белые, зеленоватые или такие, которые притворялись другими грибами, например шампиньонами.

— Моя мама их ест.

— Ты врешь, они смертельно ядовитые, — обижался Изыдор.

— Моей маме они не приносят вреда. Я тоже смогу их когда-нибудь есть.

— Ладно, ладно. Осторожней с этими белыми. Они хуже всех.

Смелость Руты внушала Изыдору уважение. Но ему было мало рассматривать грибы. Он хотел что-нибудь знать о них. Он нашел в поваренной книге Миси целый раздел, посвященный грибам. На одной странице там были рисунки грибов съедобных, а на другой — несъедобных и ядовитых. В следующий раз он вынес под свитером книгу в лес и показал рисунки Руте. Она не верила.

— Прочитай, что здесь написано, — она показала пальцем подпись под мухомором.

— Аманита мускария. Мухомор красный.

— Откуда ты знаешь, что здесь это написано?

— Складываю буквы.

— Какая это буква?

— А.

— А? И ничего больше? Только А?

— Это Эм.

— Эм.

— А вот это — Эн.

— Научи меня читать, Изек.

Итак, Изыдор учил Руту читать. Сначала по поваренной книге Миси, потом принес старый календарь. Рута быстро схватывала, но ей так же быстро становилось скучно. К осени Изыдор научил Руту почти всему, что знал сам.

Однажды, когда он ждал ее в рыжиковой роще и рассматривал календарь, на белые страницы упала большая тень. Изыдор поднял голову и испугался. За Рутой стояла ее мать. Она была большая и босая.

— Не бойся меня. Я знаю тебя очень хорошо, — сказала она.

Изыдор не откликнулся.

— Ты умный мальчик. — Она села перед ним на колени и дотронулась до его головы. — У тебя доброе сердце. Ты далеко зайдешь в своих странствиях.

Уверенным движением она притянула его к себе и прижала к груди. Изыдора парализовало оцепенение или страх, он перестал думать, словно бы уснул.

Потом мать Руты ушла. Рута ковырялась в земле палкой.

— Она тебя любит. Всегда спрашивает о тебе.

— Спрашивает обо мне?

— Ты даже не знаешь, какая она сильная. Она поднимает большие камни.

— Никакая баба не может быть сильнее мужика. — Изыдор уже очнулся.

— Она знает все тайны.

— Если бы она была такая, как ты говоришь, то вы жили бы не в развалившейся халупе в лесу, а в Ешкотлях около рынка. Она ходила бы в туфлях и платьях, у нее были бы шляпы и кольца. Тогда она и вправду была бы важная.