Ирина Степановская - Прогулки по Риму

— Вы куда-нибудь пойдете после ужина? — спросили ее девушки, когда трапеза подходила к концу.

— Прогуляюсь. — Она засунула сумочку под мышку (неудобно все-таки было действовать одной рукой) и вышла на улицу. Каменный проезд пустовал, и только пара можжевельников в кадках у входа под арку скрашивали одиночество улицы. Христос с этого ракурса, правда, тоже был виден, но он повернулся к Татьяне Николаевне складками своего плаща, будто рассердился или обиделся на что-то. Медленно она вышла со двора и двинулась наобум в неведомое пространство.

Был десятый час вечера, в воздухе разливалось тепло, на многих улицах в кафе за столиками сидели люди, доносилась разноязыкая речь. В этом районе недорогих гостиниц в основном останавливалась молодежь, но селились здесь и люди среднего и даже пожилого возраста. Когда Татьяна Николаевна проходила возле одного из таких кафе, ей приветливо улыбнулась сидящая в одиночестве пожилая француженка. Татьяна Николаевна перехватила ее взгляд. Но русские редко бывают открыты с незнакомыми, и Татьяна Николаевна прошла мимо молча и без улыбки. Да и какое ей было дело до сидящих на улице отдыхающих? Ей нужен был кто-то, кто мог реально помочь. Француженка для этого явно не подходила.

Миновав пару перекрестков и стараясь запомнить обратную дорогу, Татьяна Николаевна вышла к Термини. Так назывались одновременно станция метро, вокзал и большая площадь, на которой была конечная остановка почти всех маршрутов автобусов. План она выработала такой — найти человека, который по доброте душевной или за плату сделает ей укол, затем быстро вернуться в свою гостиницу, подняться в номер, не вызывая подозрений, и там уснуть. По мнению Татьяны Николаевны, план был великолепный. Оставалось только найти того, кто поможет его осуществить. Для начала она присела на скамейку на одной из автобусных остановок, чтобы осмотреться. Перед ней была красивая площадь, а вокруг — цветущий парк. Субтропические деревья росли между площадок, к которым подъезжали чисто вымытые автобусы. Один из них привлек ее внимание: ярко-красный, будто игрушечный, двухэтажный, с открытыми местами наверху. Водитель высадил группу туристов. Маленькие черноволосые люди с раскосыми глазами, аккуратные и тихие, быстро вышли из автобуса, выстроились в колонну по двое и, дождавшись сигнала светофора, целенаправленно, но без суеты пошли через дорогу. Автобус был такой симпатичный, что, не будь Татьяна Николаевна так занята своим делом, ей непременно захотелось бы прокатиться на нем, но теперь она без сожаления оставила это развлечение для других. Она напряженно оглядывалась, но в чудном синем воздухе над ее скамейкой свешивались и пахли розовые кисти пушистой глицинии, они отвлекали ее, манили и звали в прошлое, в ту счастливую жизнь, когда еще молод был ее муж и сама она была девчонкой, оголтелой от любви, а не печальной женщиной, утратившей желание жить. Этот запах она вспомнила — так пахли глицинии в мае в Сочи, куда они ездили отдыхать несколько раз, пока еще дочка была маленькой.

Прочитай когда-нибудь Татьяна Николаевна Пруста, она изумилась бы, насколько точно этот совершенно далекий ей автор подметил, что вернуться в прошлое можно с помощью ощущений. Но Татьяне Николаевне никогда в жизни не попадала в руки его трилогия о Сване, поэтому она самостоятельно пришла к заключению об умозрительности поисков утраченного времени. Воспоминания о Сочи ее расстроили. Она подумала, что в тот период яркого счастья и помыслить себе не могла, что конец ее жизни наступит всего лишь через сравнительно небольшой промежуток времени на одинокой скамейке незнакомого и чужого города, в далекой стране, где она будет не в командировке и не в туристическом вояже, а окажется загнанной чужой волей. Эта мысль привела ее в дрожь, она решила взять себя в руки и как можно быстрее приступить к делу.

Однако осуществить план оказалось не так-то легко. Татьяна Николаевна думала, что на конечных автобусных станциях и на вокзалах всего мира творится примерно то же, что и у нас на площади трех вокзалов. Но нет. Возможно, в разных странах бывает по-разному, но на площади Термини в этот вечерний час Татьяне Николаевне, как назло, не попался на глаза ни один бомж. Автобусы подъезжали один за другим, забирали и высаживали пассажиров, среди которых встречались туристы разных рас и континентов, молодые мамы с детишками и колясочками, синьоры средних лет с газетами в руках, полицейские без дубинок, но с болтающимися у пояса наручниками; было довольно много пассажиров с сумками и чемоданами на колесиках, но вот бомжей, пьяных или трезвых, а также явных наркоманов и гомосексуалистов среди этих людей не было. Просидев на скамеечке около сорока минут, Татьяна Николаевна поняла, что, сидя на одном месте, встретить кого надо шансов мало, и поэтому, потерпев неудачу на автостанции, решила углубиться в подвалы вокзала. Она прошла через цветущий ряд деревьев и вошла в стеклянные двери огромного терминала. Вокруг был яркий свет, блестели стекла витрин билетных касс, офисов, магазинов. И все так тихо, пристойно и чисто, что даже не ассоциировалось с вокзалом.

«Надо спуститься пониже, — решила она. — Куда-нибудь в сторону камеры хранения».

Эскалатор услужливо спустил ее в подвальное помещение. Но разочарование постигло Татьяну Николаевну и там — никакой толчеи, никаких подозрительных людей, а все те же витрины магазинов, аптек, телефонный переговорный пункт, множество киосков и вход в метро. Полицейские спокойно прогуливались по широченному коридору между магазинами. Синьорина из табачного киоска решила, что Татьяна Николаевна просто не знает, где купить карточку на метро.

— Сюда, сюда! — замахала она руками и раскинула карточки, словно игральные карты.

«Европа, блин! Элементарного бомжа не найдешь!» — проворчала про себя Татьяна Николаевна и, чтобы не привлекать внимания полицейских, купила у девушки две карточки. «Если вы стали жертвой сексуального насилия, позвоните по телефону…» — было напечатано на одной из них по-русски крупными буквами. Татьяна Николаевна изумилась такой заботе и сунула карточки в карман. Что делать дальше — она не знала.

«Ну должна же быть на вокзале где-то большая помойка!» — подумала она почти в отчаянии и стала искать выходы на задние и боковые улицы. Сзади в вокзал упирались пути, а параллельных улиц было две, по одну и другую стороны здания. Татьяна Николаевна интуитивно выбрала ту, что располагалась ближе к ее гостинице. Эта улица называлась Марсала. Чуть не в панике заметалась она мимо зеркальных витрин по огромному, как бульвар, проходу и выскочила на улицу. Был уже двенадцатый час, а к своей цели Татьяна Николаевна пока не приблизилась. Куда идти ночью, если поблизости от гостиницы она не найдет никого, было не ясно. Сердце ее вдруг заколотилось так, что она побоялась, что оно выпрыгнет из груди. (Вот парадоксы живого организма — человек, собирающийся принять смертельную дозу лекарства, боится внезапно умереть от разрыва сердца!) Вдруг — о радость! — впереди, возле какой-то единственной на всю округу сомнительной подворотни, она заметила пару наполненных мусорных баков. «Цель близка!» — сказала себе Татьяна Николаевна и, сосредоточившись, с видом охотника-следопыта, крепче стиснув под мышкой сумку с лекарством, прогулочным шагом направилась вдоль здания. К ее великому разочарованию, кроме обглоданных арбузных корок, вокруг баков не было ничего, что могло бы привлечь ее внимание. Разочарованно вздохнув, Татьяна Николаевна прислонилась к стене. Редкие прохожие, не обращая на нее внимания, шли мимо, и во всем этом прекрасном Вечном городе никому не было до нее никакого дела.