Мухаммед Хайкал - Зейнаб

Что касается Хамида, то он остался на поле, всматриваясь в лица крестьян и задавая вопросы Ибрахиму, распоряжавшемуся работами. Однако через час и у него не хватило сил дольше здесь оставаться, он укрылся в древесной тени и завел беседу с одним из своих братьев. Потом тот отошел в сторону, и Хамид остался один. Он смотрел на этих феллахов, склонявшихся над хлопковыми кустами в испепеляющих лучах солнца. Вот один из них поднял голову и попросил подойти Ибрахима или кого‑нибудь из хозяев.

Вскоре Хамид погрузился в раздумье, вспоминая вчерашний вечер, когда Азиза уехала из деревни, погостив всего несколько дней. В течение этого времени он частенько сидел рядом с ней, с ее братом и матерью, весело и беззаботно болтая о разных пустяках. Нет, недаром с детских лет их нарекли женихом и невестой! Эта девушка когда‑нибудь непременно будет принадлежать ему.

Родившийся в определенной среде и получивший особое воспитание, Хамид не был способен легко разобраться в том, что его окружает в действительности. Он жил в каком‑то фантастическом мире, наполненном воображаемым счастьем и страданием. Это удел многих юношей, они смотрят на мир сквозь розовые очкн. Несмотря на то, что органы чувств опровергают их иллюзорные представления, могущество фантазии так велико, что она, как правило, берет верх над чувствами.

«Что из того, что Азиза очень худа? — размышлял Хамид. — Зато она так изящна! Пусть личико ее бледно, но именно бледность позволяет сравнить ее с серебряной луной». Действительно, Азиза не отличалась красотой, но в глазах Хамида она была прекрасна, как цветок. И в том, что головка ее была свободна от каких‑либо знаний, он усматривал особое достоинство: значит, она неискушена и целомудренна. Юноши, подобные Хамиду, находились в твердом убеждении, что они непременно обретут счастливую жизнь, о которой мечтают. Это будет прекрасный мир, исполненный разнообразных радостей и услад. Муж вместе со своей возлюбленной женой будет смотреть на звездное небо и прислушиваться к ночным звукам. Когда к таким юношам придет зрелость и повседневные заботы вынудят их отрешиться от иллюзий, души их содрогнутся и былые надежды уступят место отчаянию.

Воспитание Азизы происходило следующим образом: в десять лет отец сам обучил ее грамоте. Затем определил к учительнице, которая два года учила ее шитью и вышиванию. На этом воспитание Азизы закончилось, она надела чадру, и почти все ее прежние знакомства прекратились. Лет в четырнадцать она начала почитывать романы — без разбору, какие только попадались на глаза. Хотя читать их было для нее делом не таким уж простым, зато какой притягательной силой обладали эти любовные истории! Впрочем, это было неудивительно: любая другая девушка или юноша ее возраста нередко проводили над такой книжкой бессонные ночи. Разумеется, было бы лучше, если б Азиза читала классику, но таких книгой, к сожалению, не попадалось. Более того — в романах она выискивала только страницы любовных признаний или описания тайных свиданий, а все остальное пропускала: ей это было неинтересно. С детства она отличалась слабым здоровьем. Затворничество не способствовало ее правильному физическому развитию. Как только на нее надели чадру и закрыли дома, она стала блекнуть и таять на глазах. Не прошло и года, как состояние ее здоровья настоятельно потребовало сменить обстановку и заняться ее лечением, ибо зимой в их огромном доме было холодно и сыро.

Однако природа, справедливая по своей сути, пришла на помощь Азизе, рассудив, что девушка, как и многие ей подобные, ни в чем не виновата. И потому не препятствовала, чтобы образ юной, хрупкой девушки запал в душу одного из ее двоюродных братьев, знакомого ей с детских лет.

Раздумья Хамида прервал сигнал о прекращении работ. Наступило время полуденного отдыха. Феллахи постарались быстрей завершить работу; потом они уселись под деревьями, и каждый развернул свой узелок. В это время подоспела служанка с обедом для Хамида и его братьев. Они с аппетитом съели весь обед. Когда же время отдыха истекло, феллахи снова принялись за работу; вслед за ними поднялись братья Хамида, а он, вновь оставшись один, растянулся на земле и заснул.

Через час его разбудил свисток вечернего поезда. Хамид поднялся и пошел посмотреть, что происходит на поле. С Ибрахимом он держался по‑приятельски — ведь они вместе ходили в начальную школу. Между ними не существовало той пропасти, которая отделяла Хамида от большинства феллахов, работавших на полях его отца. Оттого‑то Ибрахим просто, с улыбкой отвечал на вопросы Хамида. Когда молодые феллахи увидели, что Хамид не чванится, один из них решился тоже заговорить с хозяйским сыном, желая похвастаться перед своими сверстниками смелостью. Однако Хамид сделал вид, будто не слышит его вопроса, и феллах вернулся к работе. Потом еще один парень обратился к Хамиду, но также не получил ответа, к тому же брат Хамида грубо оборвал его, а Хамид тем временем подошел к девушкам. Красота Зейнаб так его поразила, что он не смог удержаться и спросил, чья она дочь и часто ли работает на поле.

Трудовой день окончился. Батраки разошлись по домам. Хамид тоже вернулся к себе и погрузился в свои обычные занятия.

Один день сменялся другим, летняя страда продолжалась. Феллахам некогда было обращать внимание на палящее солнце, на обжигающий зной. Они должны были работать. Терпение и выносливость они унаследовали от дедов и прадедов, живших в давно минувшие времена. Эти качества египетских феллахов, корни которых уходят в глубокую древность, передаются из поколения в поколение. Ими отличались и феллахи времен хедива [8] Хедив — с 1867‑го по 1914 год титул правителей Египта. Хедив Исмаил (1863‑1879) — правитель Египта, во время правления которого был прорыт Суэцкий канал. Исмаила. Присущи они и египетским труженикам наших дней. Это они дарят крестьянину крупицы счастья, помогают ему при его ужасающей бедности выносить все муки, и иногда даже вызывают на его иссохшем лице радостную улыбку.

Постепенно Хамид привык к деревенской жизни и даже полюбил ее. Глаз его радовали и сочные травы, и высокие деревья, и живописные пруды, и свежесть воздуха, и сильные тела молодых работниц. Теперь он каждый вечер приходил на поле. Образ Азизы понемногу тускнел в его воображении. Особенное удовольствие он испытывал, когда возвращался домой вместе с батрачками. Его привлекала непринужденность их поведения. Как это отличало их от девушек его класса, скрывавших свои чувства под чадрой, и Хамид невольно искал общества девушек из народа. В его симпатии к ним не было ничего недостойного или пошлого. В самом деле, невинное пристрастие Хамида к девушкам-феллашкам было куда пристойнее, чем увлечения некоторых молодых людей, которые, стремясь удовлетворить свои низменные страсти, теряют здоровье, непосредственность чувств и даже состояние ради прихотей какой‑нибудь пустой и развратной женщины. И если мы не осуждаем слишком строго этих юношей, то лишь потому, что в их поступках повинны не только они сами, а все египетское общество, и особенно обычай носить чадру. Так что я могу только позавидовать Хамиду.