Тьерри Коэн - Я сделаю это для тебя

— Подгони грузовичок к крыльцу, — приказывает Соломон Реми. — Никто не должен видеть, как мы выходим.

Солнце садится. Мы загружаемся в машину. Витто толкает в спину притихшего шейха, заставляет лечь на пол и завязывает ему глаза. Бартоло и Набиль снимают маски и забираются назад.

Мы с Соломоном и Витто устраиваемся на переднем сиденье, Реми садится за руль.

— Трогай! Поехали!

Фургон едет по направлению к лондонским предместьям. Мы молчим, стараясь отдышаться, успокоиться и привести чувства в порядок.

Витто смотрит на меня с веселой усмешкой, спрашивает:

— Ну что, дружок, рад встрече?

Я изо всех сил сдавливаю ему плечо. Как выразить словами обуревающие меня мысли и чувства?

Мы все возбуждены, как бывало в молодости после удачного ограбления.

— Как вы узнали? — наконец спрашиваю я.

— Когда ты попросил достать тебе оборудование, я сразу все понял, — объясняет Соломон. — Я бы поступил так же. Я знал, что помощь ты не примешь, и проследил за тобой. Думаешь, я бы позволил тебе разбираться одному? Мы всегда все делали вместе, Даниель. Один на один с этими профи ты был заведомо обречен на провал. Однажды я увидел, как они зашли в гостиницу, где ты жил, и о чем-то говорили с официантом. Я вызвал ребят, и мы стали ходить за тобой по пятам. И правильно сделали. Целую неделю не выпускали тебя из поля зрения ни на минуту.

— Ну да, неделю играли в шпионов, жрали хрен знает что, ютились в каком-то клоповнике под Лондоном, — добавляет Реми. — На такое только ради друга и пойдешь.

— Мы видели, как вы заявились в этот дом, ты и этот плейбой, а потом он вышел один, и поняли, что дело плохо, — продолжает Соломон. — Место мы давно разведали, вот и рискнули. Они думали, ты один, так что у нас было преимущество — фактор неожиданности. Они, ясное дело, могли быть вооружены, но мы налетели впятером и справились.

— Куда мы едем? — со вздохом облегчения спрашиваю я.

— Мы сняли домик в пригороде.

Старая каменная постройка в центре широкого поля плывет в тумане. До ближайшей деревни не меньше километра.

Мы входим, стараясь не шуметь. Бартоло и Набиль несут шейха в отдельную комнату, привязывают к кровати и возвращаются в столовую. Мы стоим и улыбаемся. Все мы слишком возбуждены и не находят слов. Потом Витто издает победный клич, высвобождая накопившееся напряжение, мы вторим ему и хохочем в голос. Обнимаемся, они по очереди тискают меня, говорят, как рады снова быть вместе.

Бартоло достает пиво. Мои друзья чокаются и пьют за свое невероятное приключение, радуются, что сами остались живы, что спасли меня. Каждый излагает свою версию событий, объясняет, что чувствовал, чего опасался…

Я почти забыл о своей боли в этой нереальной атмосфере всеобщего возбуждения и счастья, в кругу этой второй семьи, которую почти забыл.

Мы садимся за стол, пьем пиво с бутербродами.

Витто и Бартоло говорят не закрывая рта, рассказывают, как жили в те годы, что мы не виделись. Каждый хочет похвастаться достижениями.

Кузены сообщают, что женаты на сестрах, и при этом скалятся во весь рот, как счастливые новобрачные. Они называют по именам детей, явно гордясь тем, что стали основателями клана.

— Не могу видеть, как мои сыновья вяжутся со всякой мелкой шушерой, — на полном серьезе сообщает Бартоло.

— Согласен, у нынешней шпаны нет чувства чести.

Витто говорит, что отсидел срок за ограбление. Соломон вспоминает, что этот злосчастный эпизод стал для него поворотным моментом, он взял судьбу в свои руки, получил профессию и теперь один растит трех дочерей и восстанавливает старые дома. Иногда работает на английские семьи, пожелавшие обустроить жилище на французский манер. Благодаря одному такому семейству он и снял этот коттедж.

Набиль держит гараж, ремонтирует машины и обеспечивает жене и двум отпрыскам безбедное существование.

— Видел бы ты моих сына и дочь! Маленькие французы. Не ругаются, говорят без ошибок. Я ими очень горжусь.

А вот Реми не расстался с прежней жизнью.

— У меня сезонная работенка, — смеется он. — Как только появляются деньжата, отправляюсь путешествовать, покупаю тачку, спускаю всё и снова берусь за дело. У меня двое ребятишек от двух баб, но мы не общаемся. Я не образцовый гражданин, но мне это нравится.

Время от времени они собираются, празднуют дни рождения и Рождество. Я выпал из их жизни и чувствую себя дураком. Они были моими братьями по оружию. Моими братьями по крови. Они не держат на меня зла за то, что я ушел, раз всё бросили и поспешили на помощь. Чувства вины и благодарности смешиваются в моей душе воедино, но я не осмеливаюсь облечь их в слова. Мне хочется сказать, как я сожалею о нашей разлуке, попросить прощения, поблагодарить, но ни они, ни я не забудем, что не общались целых десять лет, и никакие извинения не залечат нанесенного дружбе урона.

Мы выпали из реальности. Люди шейха и английская полиция наверняка уже вышли на тропу войны, а мы вспоминаем прошлое, рассказываем друг другу о том, как живем, и радуемся, как дети, что снова сумели объединить силы и умения и выйти победителями из рискованной ситуации. Нас возбуждает эйфория момента, мы дали выход давно сдерживаемому возбуждению и стрессу. Мы снова стали шайкой молодых негодяев, вернувшихся с удачного ограбления и радующихся своей дружбе и близости.

Время словно бы остановилось во время этой простой трапезы. Прошлое и будущее встретились и слились.

Мы никогда не расставались.

Мой сын не погиб.

В этот час кабинеты пустовали. Эрик приложил бедж к электронному турникету и вошел в здание. Он страдал бессонницей и часто приходил на работу первым. Коллеги видели в этом проявление профессионализма. На самом деле так он боролся со своими страхами и тревогами. Он взял кофе в автомате, пошел по длинному коридору и вдруг заметил свет под дверью ньюс-рум и услышал, что кто-то работает на компьютере. Это была Клара.

— Привет, — бросил он.

Журналистка обернулась и улыбнулась ему:

— Здравствуй, Эрик, я слышала, что ты пришел.

— Что ты здесь делаешь так рано?

— Могу спросить тебя о том же.

— Я часто прихожу ни свет ни заря.

— Знаю. Возможно, потому и опередила тебя. — Она сопроводила эту странную фразу загадочным взглядом.

— Ты хотела со мной поговорить?

Эрик сел рядом с девушкой и глотнул кофе. Его голос все еще звучал сипло, понадобится несколько чашек горячего питья, чтобы расслабить голосовые связки.

— Да… в общем, нет, — смущенно пробормотала Клара.

— Какой-то непонятный вышел ответ, — усмехнулся Эрик.

Молодая женщина скорчила сконфуженную детскую гримаску.

— Думаешь, с тобой легко разговаривать? Ты такой неуловимый. Мне нужно сказать тебе кучу вещей. Сколько раз я хотела с тобой поговорить, но не средь бела дня, когда вокруг полно народу… Я просто не решалась.