Сулейман Файяд - Живой мост

— Извините, но я армянка только по происхождению! — возразила я невольно. — Еще дед мой эмигрировал в Иерусалим, там же родился и мой отец. И потом я невеста… жена Муина…

— Я знаю! — кивнул он с улыбкой. — Я знаю и день вашей помолвки в Иерусалиме, двадцать первое марта тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Землю Палестины освободят, и будут жить на ней все ее сыны и дочери независимо от их национальности и веры.

— Скажите, — прервала я, — что я должна сделать?..

— Это очень важно, — произнес он, вынимая маленький конверт.

В этот момент к соседнему столику подошла какая-то пара. Незнакомец неожиданно встал и взял меня под руку, будто мы были женихом и невестой.

Затем положил деньги на тарелку и по‑итальянски поблагодарил подбежавшего официанта.

В зале аэропорта он стал тихо говорить мне:

— Через несколько минут я вас покину. У вас в кармане инструкция. Прочитайте ее в самолете, запомните и сразу же уничтожьте. Ваш самолет отлетает через полчаса. Посидим здесь, пока не объявят посадку. Сейчас я коротко изложу суть задания. Вы можете или согласиться, или вернуть мне конверт.

— Пожалуйста, говорите. Я выполню все.

— Ваш билет до Иерусалима. По прибытии туда возьмите такси до Арабского рынка. Походите часа два по магазинам. Купите несколько легких и бросающихся в глаза вещей, детских игрушек например. После этого направляйтесь в гостиницу «Мажестик», номер закажите на первом этаже. Поужинайте и пораньше ложитесь спать. В семь утра надо выйти из гостиницы, запутанным маршрутом добраться до остановки автобуса. Купите билет до села Муина. Игрушки, которые до этого вы держите как напоказ, в автобусе положите в сумку. Автобусная остановка в селе возле церкви. Вы приедете в половине десятого. Сразу же входите в церковь и садитесь на последней скамейке слева, а сумку поставьте у ног. Рядом с вами сядет пожилой мужчина с белой бородой в костюме серого цвета. Он не заговорит с вами, и вы не оборачивайтесь к нему. Служба кончится в десять. Старик возьмет вашу сумку, а вам оставит свою. С этой новой сумкой вы сразу идите к площади, в дом старосты. Этот предатель уже выдал израильтянам десятки наших борцов. Важно обезвредить его. Это спасет жизнь многим товарищам. Вам все ясно?

— Да, ясно! — поспешила я ответить.

— Далее. Каменная лестница ведет в гостиную. Там обычно в это время староста сидит у телефона. В сумке три бомбы без предохранителей. Удара об пол достаточно, чтобы последовал взрыв. Уходите через дверь направо, в сад. Там вас будет ждать человек, который проводит вас в дом священника Айяша…

Я прервал Анахид:

— В саду был тот самый незнакомец, с которым вы встретились в Риме?

— Да, — ответила она.

После тягостных часов, проведенных мною в зале ожидания в обществе устаза [2] Устаз — учитель, наставник, обращение к образованному человеку. Салима, дяди роженицы, я поспешил к лифту, который поднял меня на третий этаж, к палате 47. Еще в коридоре я услышал тихий смех Анахид. Постучав, я толкнул дверь и вошел. Анахид стояла у окна, всматриваясь в расстилавшуюся перед ней пустыню.

— Это последняя простыня, которую вы мне стелите, — сказал она сестре, убиравшей постель, — и я попрошу последнюю чашечку кофе для моего гостя.

Она присела на край кровати. Я невольно обратил внимание на ее хрупкую фигуру. Повязка была снята, ее коротко подстриженные волосы золотились.

— Поздравляю вас с выздоровлением! — сказал я.

— Я еще полечусь немного здесь, в Каире. Но уколы и лекарства уже не помешают моей работе. Для таких, как я, лучшее лекарство — работа.

— Тогда мне нужно спешить услышать конец вашей истории. Что же случилось после того, как вы спрятались в погребе?

— Нет, нет! — запротестовал Бассам, входя с большим чемоданом в руках. — Сначала нужно лечь. Здравствуйте, устаз Салах, рад вас видеть! Вам действительно лучше всего выслушать конец этой истории сейчас, потому что завтра утром мы покидаем госпиталь.

— Хорошо, начнем, — произнесла она, улегшись в постель и укрывшись одеялом так, что видна была только голова с короткими светлыми волосами.

— Да, погреб, колодец, сырой мрак. Что с нами будет? Сильная боль… Вспомнила. Я очнулась от того, что меня потащили куда-то. За дверью послышалось какое-то царапанье. Затем повторившийся стук. Мой товарищ тихо сказал мне: «Мы выходим…»

В темноте мы услышали сиплый шепот:

— Быстрее!

Опираясь на чье-то плечо, я вышла в темноту сада, поднялась по высоким каменным ступеням, вошла в какую-то дверь и снова спустилась в какой-то подвал. Потом чья-то рука потянула меня вверх по узкой лестнице. Дверь позади захлопнулась… Ветер из окна. Окно закрыли и засветили маленькую керосиновую лампу, стоявшую на полу у стены. Я увидела нашего священника Айяша. Рядом с ним стоял полный белолицый молодой человек с рыжими волосами.

Комната, наверное кабинет, была сплошь заставлена книжными шкафами. Разговаривали шепотом. Мне подали большую глиняную кружку молока. Потом внесли какие-то вещи и сложили их в дальнем углу. После этого все ушли. Я прилегла на широкий диван у окна и стала ждать.

Дверь приоткрылась, вошел священник. Он принес одеяла, положил их рядом со мной на диван, походил по комнате, как будто что-то разыскивая, потом прошептал:

— Ложись спать, дочь моя. Отдыхай!

Он вышел. Я сразу уснула и спала, думаю, очень долго. Потом вновь пришел отец Айяш, зажег лампу. Затем появился тот рыжий с кожаной сумкой. Что происходит в доме за стенами этой комнаты? На улицах села? А Муин? Знает ли он, где я сейчас? Тысяча вопросов теснилась в моей голове.

— Скажите мне, пожалуйста, — прошептала я, — они все еще разыскивают нас?

Минуты две все молчали. Потом отец Айяш тихо сказал:

— Опасность все еще велика, дочь моя. Но здесь тебе ничто не угрожает. Сейчас доктор, — он указал на рыжего молодого человека, — посмотрит твою рану.

— Очень больно, — пожаловалась я.

— Знаю… Знаю…

Священник подошел ко мне, положил руку на плечо:

— Да благословит тебя бог…

Он начал шептать молитвы, а мне стало страшно, а потом хорошо, как с покойным отцом. Будто я снова превратилась в ребенка.

— Зажги большую лампу, поставь в очаг котелок с водой. Ну, доктор, за работу…

Священник отошел в угол и стал раздеваться. Впервые в жизни я видела священника, снимавшего свое одеяние. Фигура его без рясы, с большим животом показалась мне смешной. Я едва не рассмеялась, но тут увидела, что он надевает медицинский халат, рыжеволосый также надел белый халат и разжег примус. Затем открыл свою кожаную сумку и достал из нее бутылочки, салфетки, вату, блестящий металлический автоклав. Но только тогда, когда он сказал мне: «Прими эту таблетку, ложись на спину и закрой глаза», до меня дошел смысл этих приготовлений. Мне будут делать операцию! Я испугалась… Потом подошел мой незнакомый товарищ и сел рядом, ласково погладил меня по плечу: «Не бойся, все обойдется! Тебе сделают укол, и ты не почувствуешь никакой боли. Я буду все время рядом. Когда ты проснешься, все будет хорошо».