Виктория Платова - Немекитепá

…Хоть бы ты умерла.

Иногда такое случается с людьми, — отнюдь не старыми, а вполне себе молодыми. С мужчинами — чаще, но и женщинам перепадает Онкология, осложнения после перенесенного на ногах гриппа, лобовое столкновение на трассе, авиакатастрофа, железнодорожная; пожар, наводнение, сход снежной лавины, тромб (лучше — несколько) и эта… как её? Аневризма, ага.

Так же можно пасть жертвой разбойного нападения, укуса насекомого, укуса бешеной собаки. Давка в мечети, давка в индуистском храме, давка на концерте Гваделупе Пинеды тоже подойдут. Его воображение рисует картины одну красочнее другой. С подробностями в виде оторванного пальца и сломанного ногтя на нем. С акцентами в виде куска светлой (белой?) ткани, густо заляпанного красным.

Красное — кровь, ничто иное.

Со светлым возможны разночтения: шарф, шаль, пиджак от Версаче, сари, костюм для игры в теннис.

Она не играет в теннис.

А если бы играла — ни за что не села бы в теннисном прикиде в автомобиль-самолет-поезд, мчащиеся навстречу гибели. Дресс-код — это святое, все должно быть ко времени и к месту, милый.

Она не играет в теннис и она не мусульманка. Не индуистка. Не поклонница Гваделупе Пинеды. На машине она передвигается только с разрешенной знаками скоростью и только в правом ряду — как раз для того, чтобы исключить вариант лобового столкновения со внезапно вылетевшим на встречку идиотом. Пусть с идиотом расплевываются другие идиоты, — те, кто вечно пребывает в нетерпении и занимает потенциально опасный левый ряд.

Она ни разу не была ни в одной экзотической стране, где так легко нарваться на ядовитое насекомое или — хуже того! — паразита. Предпочтение отдается Европе, небольшим умиротворяющим городишкам с обязательным горным ландшафтом на заднике. Но сами горы (вблизи, а не вдали) — ее пугают. Опять же — по причине схода лавин, поломки фуникулеров, поломки снаряжения. А вдруг спасатели окажутся непрофессионалами? А вдруг нашедший ее под снегом добряк-сенбернар окажется бешеной собакой?..

Да что там собаки — у нее даже кошки никогда не было. Кошка существо хоть и забавное, но тоже несет в себе угрозу. О так называемой «болезни кошачьей царапины» написаны целые тома: царапина-сепсис (если вовремя не обратиться к специалисту) — летальный исход.

Летальный исход, о да! Хоть бы ты умерла…

Хоть бы, между тем никаких предпосылок к этому не существует. Кошки исключены из ближнего и дальнего круга общения. Их место уже давно заняли гинеколог (подруга детства), стоматолог (подруга юности), маммолог (еще одна подруга юности), врач общей практики (вместе отдыхали на Коста-Брава в год, когда грянул дефолт). Раз в месяц она обязательно посещает кого-нибудь из них, раз в год проходит полное обследование на предмет возможной порчи/износа/амортизации организма. Бездарно потраченное время — она абсолютно, клинически здорова. И все ее родственники по материнской и отцовской линии отличаются таким же здоровьем. А прабабка вообще отошла в мир иной в возрасте ста восьми лет, умудрившись при этом не потерять ни одного зуба, не поседеть и не впасть в старческое слабоумие.

Ее мозги так же ясны, как у прабабки.

Ее цели еще яснее — материальное благополучие, свобода передвижения, уверенность в завтрашнем дне, душевный покой. Конечно, для достижения всего этого приходится вкалывать, но ведь она и вкалывает. Тащит на себе фирму, справляется с огромным количеством проблем, заводит нужные знакомства, обрастает связями, — все должно быть ко времени и к месту, милый.

Универсальная фраза, а «милый» звучит еще универсальнее.

Лет двенадцать назад, когда они поженились, она звала его по-другому. Теперь и не вспомнить как именно, но по-другому. Собачья кличка? кошачья? нечто, связанное с цветком? с персонажем книжки для самых маленьких? — при желании он мог бы напрячься и выудить ускользающее имя из толщи времени. Вот только желания не возникает. Если начнешь вспоминать, обязательно выползет то, что когда-то он любил ее. А она — вполне вероятно — его. И то, что она была красива (она и сейчас красива); и то, что она любила обвязывать горло платком-арафаткой. И то, что она никак не могла совладать с палочками для еды, и плакала навзрыд над песней Жака Бреля «Ne Me Quitte Pas».

«Ne Me Quitte Pas» — этого точно не нужно. Это расслабляет, размягчает, разжижает.

Непроизвольно замедляет движение жерновов, перетирающих одну и ту же мысль, — хоть бы ты умерла!..

Если бы месяц назад кто-нибудь сказал ему: «ты будешь думать именно так и не иначе, черный ты человек» — он бы не поверил. Да и как поверить, если она давно проросла в нем, а он — в ней. Загляни в него — обязательно увидишь ее, такой себе горный ландшафт на заднике. Загляни в нее — обязательно увидишь его, такой себе умиротворяющий европейский городишко. Страсти не было с самого начала, оба — и он, и она, — довольствовались тихой, фосфоресцирующей нежностью. Чуткостью. Пониманием и всепрощением, рассеянными улыбками, дружеским пожатием рук в рапиде — перед светофором, когда красный свет сменяет желтый. Маловато, чтобы стать сюжетом «Ne Me Quitte Pas», кстати о чем вообще эта песня?

Он не знает французского, не хочет знать и никогда не хотел. То есть — хотел, но после ее (совершенно русских) слез по поводу Бреля, взял и передумал: ну его к черту, французский. Ну их к черту, страсти.

Теперь получается — наоборот.

Теперь, когда он встретил Марику.

Ма-ри-ка, как Марика Рёкк, немецкая актриса, хотя она венгерка по национальности, — первое, что сказала Марика при знакомстве. — Слыхал про такую?

Вроде бы слыхал. Краем уха. Марика Рёкк была любимицей Гитлера и блондинкой, не исключено, что крашеной.

А его Марика (отдельная от всех актрис, немок, венгерок, гитлеров Марика!) — самая натуральная брюнетка. Марика обожает палочки для еды, даже европейскую кухню она поддевает на эти самые палочки и вертит её как какого-нибудь жука или личинку тутового шелкопряда.

Европейская кухня не сопротивляется.

И если бы дело ограничивалось одной только кухней! — ничто не в силах сопротивляться Марике.

— Это просто такая фишка, — успокаивает его Марика. — Очень скоро мне надоест и я сменю палочки на что-то другое.

— На что?

— Ну, не знаю… Буду всё есть руками. Тебе это не шокирует?

— Нет.

Его ответ необязателен, потому что и вопроса-то, в общем, не было. Вопросительных знаков для Марики не существует, вот и получаются сплошные утверждения, сплошные констатации:

Тебя это не шокирует.

Ты меня любишь.

Ты будешь со мной.

Поехали кататься.

Займемся любовью (нет, Марика говорит — «трахнемся»)