Александр Шелудяков - ЮГАНА

Выпила Югана одну чашечку волшебного чая. Налила ей Власта Олеговна вторую. Не спешит Югана, пьет степенно этот чай.

То ли после волшебного чая, то ли от счастья Андрей Шаманов почувствовал, как по его жилам разлился приятный жар, потекло по всей крови тепло.

Сидит Перун Владимирович в своем удобном кресле, вытянув ноги, и трудно поверить, что этому человеку, всегда подтянутому и бодрому, сто пятнадцать лет, ходит он по земле уверенно, без посохов, без старческого кашля и оханья.

– Выходит, Иткар заезжал в Улангай на однодневку? – переспросил Перун Владимирович, хотя из рассказа Юганы знал, что прилетал Иткар и предлагал Андрею, Югане, Тане Волнорезовой и старикам Чарымовым переехать в Ханты-Мансийский национальный округ. Если они облюбуют Нефтеюганск, там их примут, дадут благоустроенные квартиры. О работе и разговору нет: для художника везде место найдется, а Таню Волнорезову, опытного соболевода, любая школа, любой зверосовхоз с радостью примет.

– Хо, Иткару, геологу и вождю племени Кедра, шибко жалко будет, если Улангай совсем помрет. Маленько звал Иткар Югану и Шамана с Таней в Нефтеюганск, на Тюменскую область. Хорошо и дружно там люди живут: нефти много, пушнины много, денег у всех как листьев в листопад. – Сказав это, Югана помолчала немного и начала говорить о другом: – Вождь племени Кедра будет жить в Улангае всегда. Геолог Иткар говорит, что нефть «вылезай» шибко глубоко под землей спит.

– Не «вылезай», Югана, а па-ле-озой… Палеозойские отложения на большой глубине… – перебив эвенкийку, пояснил Андрей Шаманов.

– Хо, так-так, правильно сказал Шаман, – согласно кивнула головой Югана. – Иткар поедет в Томск. Надо Петку-журналиста искать там. Надо Петку Катыльгина звать на Вас-Юган, его перо дух правды…

– А может быть, прав Иткар, надо всем уехать из Улангая… Хотя бы к нам, в Кайтёс. – Помолчав, Власта Олеговна возразила своему предложению, сказала: – Нет уже смысла ехать вам в Кайтёс – рухнуло селение, как и Улангай. А вот в Нефтеюганск стоит поехать, город молодой, добролюдный.

– Хо, как можно ехать совсем? У родины нет крыльев и ног, она не ходит и не летает за тем, кто ушел с ее земли. У Шамана, вождя племени Кедра, есть своя земля; есть молодой вождь Орлан, которому надо передать великие урманы Вас-Югана, – сказала Югана по-эвенкийски и потом, посмотрев на Перуна Владимировича, пояснила по-русски: – Шаман и Таня Волнорезова да еще Петка-журналист пойдут с Иткаром искать, где живет «вылезай», – Югана посмотрела на Андрея и, спохватившись, поправилась: – Маленько плохо язык Юганы говорит русское слово – палезай…

– Па-ле-озой, – подсказал Андрей.

– Осенью Шаман, вождь племени Кедра, уведет к себе в Улангай Богиню, жену, – сказала Югана, заглянув в глаза Власте Олеговне, как бы прося согласия.

Не клеился послеобеденный разговор. На Андрея напала тоска, заныло сердце. Думал он о том, что ему уже сорок семь лет, а Богдане всего-навсего двадцать шесть. И может быть, Русина, мать Богданы, сейчас отговаривает дочь, просит, чтобы та одумалась и не выходила замуж за вдовца в годах. И только в глазах Перуна, этого великого потомка древних русских жрецов, черпал Андрей Шаманов поддержку: «В твоих жилах течет кровь вождей племени Кедра. В свои сорок семь лет ты еще мальчишка. Погляди на мою Власту Олеговну, она моложе меня на пятьдесят лет, А ты нос повесил…» От таких мыслей на душе Андрея стало легче, он улыбнулся, посмотрел в глаза Власте Олеговне, и та в ответ улыбнулась, потом, взглянув в окно, сказала:

– Наш дед Ефрем почту принес. У калитки машет рукой.

– Три письмеца пожаловали, – обрадованно сказал Перун Владимирович, когда Власта Олеговна принесла газеты, журналы, письма.

– Почитай-ка нам, Властушка, что там и откуда… – попросил Перун Владимирович.

Власта Олеговна села рядом с Перуном Владимировичем на стул с жестким сиденьем. Не любила сидеть она при гостях в мягком кресле. Взяв первый конверт наугад, вскрыла костяным ножом.

– Это пишет Агаша Немтырева из Медвежьего Мыса, – пробежав начало письма глазами, сказала Власта Олеговна и, улыбнувшись, посмотрела на Югану.

– Хо-хо, Агаша! Пошто не знать Агашу… Приезжала она в Улангай хоронить Андрониху, родную сестру свою; потом разные вещи к себе в районный поселок увезла, – говорила Югана радостным голосом, как будто встретилась со своей давней подругой или близко знакомой женщиной. – Читай дальше, жена русского вождя Перуна, Югана маленько послушает голос, кинутый Агашей на бумагу.

– «Дорогой мой батюшка, Перун Владимирович, – начала читать Власта Олеговна, четко выговаривая каждое слово, – «слых» давно идет по земле юганской и на меня случайно попал от знающих людей на базаре райцентра… Еще моя сестра, ныне покойная, сказывала, что ты омолаживаешь стариков и старух; что сам живешь второй уже век, может быть, и поболее, да в тайне держишь свой возраст. А вот как мне быть? Я быстро старею…»

– Хо, Югана тоже всегда хочет быть молодой!.. – сказала эвенкийка, лукаво посмотрев на Перуна Владимировича.

Первым расхохотался Андрей, потом Власта Олеговна заулыбалась, прикрыв глаза ладошкой. А у Перуна Владимировича лишь заискрились глаза хитринкой.

– Ну-ну, Олеговна, читай дальше. Очень даже любопытно, какой обо мне «слых» идет на базаре, – попросил Заболотников.

– «…Мне шестьдесят годов, перед Христовым воскресением минуло, – продолжала читать Власта Олеговна, – муж у меня, Гурий Фурманович, с войны пришел сильно поранитый, вскоре помер».

Биографию Агаша описала с подробностями: не утаила, чем и когда болела, напомнила, что у нее было двое детей, но померли в малолетстве. И теперь осталась одна-одинешенька. И просит пригласить ее в Кайтёс, так как желает помолодеть, потом выйти замуж и хоть несколько годочков пожить в радости. А то обидно: ее поколение жило в годы неурожайные да военные и вся тяжелая работа лежала на женских плечах. А теперь вот, когда жизнь пришла краше дворянской, старость тяжелой тучей наползает.

– Хо, Агаша молодой делаться хочет! – сказала Югана одобрительно и, помолчав, досказала: – Жениха теперь станет искать себе…

– «Ясное дело, – продолжала читать Власта Олеговна, – пенсия всем положена, кто в годах подошел. Перун Владимирович, золотце мое, хоть я пенсионерка, но охота мне капельку пожить и порадоваться. А тут вот она, проклятая старость. Ведь бешеной собакой зубы скалит и пугает меня разными болезнями. Деньжонок я поднакопила на омоложение, разнотравием целебным торговала помаленьку на базаре Медвежьего Мыса…»

– Обязательно, Олеговна, нужно пригласить Агашу, – выслушав длинное письмо, сказал Перун Владимирович. А затем, повернувшись в сторону Андрея, предложил: – Пойдем-ка прогуляемся по берегу реки, посидим у воды под тенью березок.