Марико Коикэ - Без аккомпанемента

Все произошло, когда мы после завершения демонстрации хором исполняли «Интернационал». Внезапно послышался пронзительный лязгающий звук, и на нас обрушился штурмовой отряд полиции. Стоявший рядом студент крикнул мне: «Беги!» — и подтолкнул меня в спину. Я кинулась бежать, как ошалелая. Брызнула кровь, послышались чьи-то стоны. Оглянувшись, я увидела, что студент, который только что крикнул мне «Беги!», сидит на корточках с разбитой головой, а изо рта у него стекает алая струйка.

В следующее мгновение я потеряла равновесие и, запнувшись о чью-то ногу, полетела на землю. Прежде чем я смогла что-либо понять, я уже лежала под грудой тел, которые продолжали валиться сверху, словно костяшки домино.

Я съежилась и тряслась от страха, боясь, что меня арестуют, или что я вот так прямо здесь погибну. В тот момент я была всего лишь маленькой беззащитной девочкой. Перед глазами мелькали ботинки студентов, которые с невероятной скоростью в спешке разбегались кто куда. Виднелись дюралюминиевые щиты полиции. А за всеми этими ботинками, щитами и брызгами крови я увидела город и лоскуты синего неба. На глаза навернулись слезы, и я разрыдалась во весь голос.

Боль в спине и руке долго не проходила. Я уже думала, что наверняка сломала себе какую-то кость. Но больше, чем боли, меня пугало то, что тетка обо всем узнает. Конечно, дело было не в тетке, а в том, что она могла доложить обо мне отцу.

Я заперлась в своей комнате, сделав вид, что собираюсь позаниматься, а сама, пересиливая боль, корчилась в муках на кровати. На следующий день Джули привела меня к школьной медсестре. Сестра, как увидела ссадины у меня на спине и на руках, так у нее чуть глаза не повылазили. Ну мы с Джули наврали, как будто я упала, и даже улыбались при этом.

На вывихнутый локоть сестра наклеила охлаждающий пластырь и еще дала болеутоляющую таблетку. Как только она отвернулась, Джули стащила еще штук десять этих таблеток и засунула их мне в карман школьной формы.

Измазанную кровью блузку я разрезала на мелкие кусочки и сожгла в саду вместе с другим мусором, так чтобы тетка ничего не заметила. И только тогда я почувствовала, как сильно я устала.

После этого я не ходила даже на те демонстрации, на которых раньше бывала неоднократно. Страх был настолько велик, что я убегала, стоило мне услышать само слово «демонстрация». Как выяснилось, я была просто дерзкой девчонкой, просто упрямой трусихой, которая только и умеет с умным видом рассуждать о том, чего на самом деле не понимает. Возможно, я это всегда подспудно осознавала, только не хватало смелости честно себе признаться. Ну да ничего не поделаешь. К чему еще могла в итоге прийти девочка, которой по большому счету наплевать, что станет с этими вьетнамами и договорами безопасности. Так что я не особенно переживала.

Я даже начала подумывать о том, что хорошо бы уступить место председателя «Комитета борьбы за отмену школьной формы» Джули и совсем умыть руки. И вот, в то дождливое воскресенье, охваченная смутной тревогой, я брела по городу.

Раскрытый зонтик плохо защищал от дождя, который больше напоминал водяную пыль, поэтому я вымокла до самой блузки. Вдруг, через какое-то время я обнаружила, что стою перед входом в кафе «Мубансо».

С тех пор, как Рэйко показала мне это место, я была здесь дважды. И оба раза одна. В этом кафе хорошо было запоем читать книги, или, еще лучше, думать о чем-нибудь, зная, что тебе никто не помешает, и записывать случайные мысли в тетрадку. Несколько раз я натыкалась взглядом на знакомые лица, но особенно ни с кем не заговаривала. Я сидела, прислонив голову к пятну на стене, которое образовалось от прикосновений множества засаленных голов. Неподвижное сидение в ореоле этого потемневшего от времени пятна приносило мне удивительное успокоение.

Я закрыла зонтик и, пригнувшись, спустилась вниз по узенькой лестнице. Здесь вовсю ощущался запах табачной смолы. Прислушиваясь к густым, словно нависающим звукам клавесина, я толкнула входную дверь.

В кафе было накурено. Несколько парней мельком взглянули в мою сторону. Окинув взглядом помещение, я не обнаружила в нем ни одного знакомого лица. Почти все места были заняты. Единственные свободные стулья просматривались за перегородкой в глубине кафе, по левую руку от входа. Мне не хотелось к кому-то подсаживаться, поэтому я сразу направилась вглубь. Перед кабинкой спиной ко мне сидели два юноши. Один из них неторопливо обернулся назад и расплылся в улыбке.

Я почувствовала, как мое лицо заливается краской. Даже самой было странно, чего это я вдруг так покраснела.

На меня смотрел тот самый, похожий на иудея… молодой человек по имени Ватару. Вращая ручку зонтика, который по-прежнему был у меня в руках, я попыталась улыбнуться в ответ, но моя улыбка больше походила на неловко состроенную гримасу. Замерев, я смотрела на Ватару и даже не обратила внимания, что сидевший рядом с ним парень с зачесанными назад волосами тоже обернулся и басовито произнес: «О, это ты что ли!»

— Ты сегодня одна? — спросил Ватару.

— Да, — кивнула я. — Нам с вами везет на встречи.

— Но ты же здесь, по-моему, всего второй раз?

— Да, что-то вроде этого, — с рассеянным видом ответила я. Мне казалось, что именно с такой легкой отрешенностью должны разговаривать взрослые женщины, но, похоже, что мой ответ прозвучал фальшиво. Не терпящим возражений тоном приятель Ватару заявил:

— Да точно второй. Первый раз мы встречались на майских праздниках, и после этого я тебя здесь не видел.

— Ага, — я торопливо закивала. — Именно так.

— Ты кого-то ждешь?

— Нет.

— Ты, может быть, хотела здесь чем-то заняться?

Я не сразу поняла вопрос, поэтому застыла, хлопая глазами, с жалкой улыбкой на лице. Обращаясь ко мне, как к маленькой сестренке или к ребенку, который на много лет младше его, он добавил:

— Ну там, книжку почитать… Или подумать о чем-нибудь, собиралась?

— Да нет, не то чтобы…

— Значит, мы тебя не отвлекаем?

— Нет.

— Тогда можно мы пересядем? — он указал пальцем на стулья рядом со мной. — А то нам скучно тут одним, а так поболтаем с Розой Гевальт из старшей женской школы.

Покуда я искала, что ответить, они уже подхватили свои чашки с кофе и уселись за мой столик. На Ватару был надет очень красивый летний свитер изумрудного цвета, а на его спутнике — белоснежная рубашка-«поло». Из-под расстегнутого ворота рубашки на груди виднелись волосы золотистого цвета. Юноши уселись напротив и принялись с интересом рассматривать меня, как будто я была кроликом в зоомагазине.

— Ну, и как тебе удаются пламенные речи? — спросил Ватару. Он вроде бы не подтрунивал надо мной, но серьезности в его тоне тоже было мало.