Марико Коикэ - Без аккомпанемента

— Кёко, — замерев, прошептал Ватару, — я люблю тебя.

В его голосе слышались торжествующие нотки. Ватару выглядел невероятно сильным и невероятно уверенным в себе. Не мешкая ни секунды, он стал двигать бедрами. Нижнюю часть живота пронзила острая боль, как при месячных. Но я не подала виду. Боль быстро утихла, и ей на смену из глубины тела пришло далекое предвкушение будущего экстаза. Словно рябь невысоких волн это ощущение накатывало на меня, накатывало, а потом снова уходило.

Резко и шумно набрав воздух, Ватару несколько раз прошептал мое имя, в конце горлом прохрипел какое-то слово, которого я не разобрала, и в изнеможении рухнул на меня всей тяжестью своего тела.

Он лежал на мне, истекая потом. В мозгу царило оцепенение, я не могла вымолвить ни слова. Тело было вроде бы моим, но в то же время каким-то чужим, будто меня разделили на две равные половинки.

Перебирая пальцами возле моего уха, Ватару продолжал осыпать меня мокрыми поцелуями. Я медленно открыла глаза. Надо мной чернел потолок чайного домика. Падающий за маленьким окошком снег наполнял комнату бледным синеватым светом. Голова была совершенно пуста. Некоторое время я просто лежала, уставившись в потолок.

Вдруг, в промежутках между натужными вдохами и выдохами, которые издавал Ватару, до меня донесся какой-то слабый шум. Я прислушалась. Посреди звенящей тишины комнаты шум становился все более явным.

Охваченная каким-то инстинктивным страхом, я повернула голову.

Дверь, закрывающая входной лаз, была сдвинута более чем наполовину. Так, что зияющее отверстие образовывало ровный квадрат. Я увидела густо падающий снег. И за этим снегом, который летел, вычерчивая в воздухе рваные косые линии, что-то маячило. В следующий момент я осознала, что это что-то, похожее на бестелесный призрак отрубленной головы, — лицо Юноскэ! Из горла вырвался слабый крик.

Ватару посмотрел на меня, а потом, проследив за направлением моего взгляда, повернулся в сторону лаза. Мне показалось, что воздух в комнате разом заледенел, и осколки этого льда — мелкие и острые, как шипы, — вонзились в мою кожу.

Ватару в одно мгновение слез с меня и глухо простонал:

— Уходи… Сейчас же уходи отсюда!

Юноскэ тут же вскочил на ноги, словно отброшенный невидимой пружиной. Полы знакомого мне короткого твидового пальто развевались, закрывая край четырехугольного отверстия. Он грубо задвинул входную дверь чайного домика, и вскоре нестройный скрип его шагов, убегающих по свежему снегу, затих вдали.

Согнувшись, как креветка, я дрожала, прикрывая грудь обеими руками. Мне не хотелось верить в то, что произошло.

— Он все видел, — сказала я, выбивая зубами мелкую дробь. — Наверное, с самого начала…

— Забудь! — Ватару прижал меня к себе. — Прошу тебя, не думай об этом.

— Нет! — словно маленькая девочка, в голос зарыдала я. — Почему он так сделал? Зачем он смотрел? Зачем подглядывал? Прямо когда мы… когда мы стали…

— Ну, не надо. Не надо, Кёко, — Ватару обнял меня, прижавшись щекой, и кончиками пальцев вытер мои слезы. Всхлипывая при каждом вдохе, я не могла перестать плакать. Я вспомнила, что Юноскэ рассказывал про замочную скважину. Оказывается, он смотрит. Всегда смотрит. Подглядывает через отверстие, как близкие ему люди занимаются любовью.

— Не понимаю, — сбивчиво повторила я. — Юноскэ… он что, такой?

— Нет, — уткнувшись лицом в мои волосы, устало вздохнул Ватару. — Нет, он не такой.

В тот вечер у меня был жар. На следующее утро температура подскочила до тридцати девяти градусов. Обеспокоенная тетка вызвала на дом врача.

Целых три дня я провалялась в постели. Мне снились разные кошмары. Во сне я видела, как занимаются сексом Юноскэ с Сэцуко, Ватару с Сэцуко, и еще Ватару с Эмой. И будто я подсматриваю за ними в замочную скважину. Меня охватывает сумасшедшая ревность, но я не могу отвести глаз. И в этот момент Ватару и Юноскэ с издевательскими ухмылками подходят ближе. Замочная скважина становится темной, и я ничего не вижу. И вдруг я понимаю, что это уже не я подсматриваю за ними, а они наблюдают за мной с другой стороны двери.

Вероятно, в эти моменты я просыпалась от собственного крика, но при этом все еще находилась в лихорадочном полубреду, поэтому даже после пробуждения мне продолжали являться видения. Один раз в этих видениях ко мне в комнату через дверь зашла женщина в белых одеждах. Она вплыла внутрь комнаты и начала кругами ходить вокруг моей кровати. Женщина была безлика и казалась холодной и зловещей. Присмотревшись, я увидела, что вокруг ее шеи обмотана веревка. Я сразу поняла, что это та девушка, которая повесилась в теткином сарайчике. И снова попыталась закричать. Только голоса не было. Это всего лишь сон, твердила я себе. Надо собраться. Прогнать эту нечисть туда, откуда она пришла. Я-то ведь еще жива. Жива!

Скрипя зубами, я начала метаться, как ошалелая. Постепенно мое закованное стальными цепями тело высвободилось. Белая женщина с печальным лицом вышла из комнаты. И когда я уже окончательно проснулась, то обнаружила, что лежу в луже собственного пота.

Начиная с четвертого дня температура стала падать, и я наконец смогла покинуть свое ложе.

— Тебе постоянно названивал господин Домото, — сказала мне тетка, когда я, сидя в гостиной за столиком- котацу , уплетала приготовленную ею рисовую кашу. — Каждый день по два-три раза. Я сказала ему, что у тебя температура и ты спишь, и он очень забеспокоился.

— Хорошо, — только и ответила я.

Внезапно на теткином лице появилась хитроватая улыбка.

— Это что, твой бойфренд? — увидев, что я молчу, тетка, слегка наклонив голову и не сгибая прямой спины, принялась наливать кипяток в заварочный чайник. — Я, знаешь ли, пока еще способна понимать что к чему…

Я подняла голову и посмотрела на тетку.

— Мне это сразу показалось странным. Он ведь и до этого часто звонил, — сдавленно посмеиваясь, продолжила она. — Но, впрочем, ладно. Я не собираюсь рассказывать об этом твоему отцу. Только взамен ты должна пообещать, что никогда больше не будешь с ним ссориться.

— Обещаю, — сказала я. — А еще после окончания школы, прямо с апреля пойду на подготовительные курсы. Я все для себя решила. Целый год буду усиленно готовиться к экзаменам. На этот раз по-честному.

— Как я погляжу, высокая температура пошла тебе на пользу, — тетка протянула мне чашку с чаем ходзи [38] Ходзи — один из видов японского зеленого чая, листья которого предварительно обжариваются. . — Я передам твоему отцу все, что ты сказала.

— Не надо, я сама ему позвоню.

— Это даже лучше, — сказала тетка и принялась исподволь расспрашивать меня о Ватару Домото. Я отвечала ей так, как считала нужным, а когда ее вопросы стали более целенаправленными, сославшись на усталость, прекратила разговор и снова легла в кровать.