Дмитрий Липскеров - Мясо снегиря (гептамерон)

— Ты уходишь?

— Нет, — ответила. — Я останусь ночевать. Утро вечера мудренее!

— Да, — согласился он. — Утром любовь, словно из холодильника!

— Ну-ну, ложись…

Она подтолкнула его к кровати, он криво в нее опустился, лег с подогнутой ногой. Легла рядом, не снимая пальто.

— Спокойной ночи! — сказала.

Он лежал, затекая телом, и думал о том, с чего все началось в этот раз?..

Мирились после давешней ссоры, пили шампанское, орали под караоке Пугачеву, потом легли голые, слились, а потом что-то ей не понравилось, и она выдавила его из себя. Он повторил попытку, она пустила, но через несколько движений вновь выкинула его. Села в кровати, обхватив голову руками, и жестко произнесла:

— Я не могу!

С этого и началось. У него вдруг мозги из ушей потекли от обиды. Затрясся, задышал мощно, сжал кулачищи… Решил изнасиловать, она сопротивлялась беззвучно, а потом сдалась, блядски раздвинув ноги. А у него тряпочка вместо мужества! Такой облом! Он никогда не мог брать женщин силой…

Теперь лежал рядом с ней, вспоминал все. И помповик, и раздробленные зубы, и крик свой волчий. Смертельная обида растекалась по его жилам. Вскипала в них, мутила сознание… Он повернул к ней голову, уткнувшись в драп пальто, натянувшийся на ее изогнутой спине.

— Уходи, — прошептал.

— Сейчас? — она еще не спала.

— Уходи…

— Шесть утра!.. Я нетрезва…

Молчал, сдерживая ненависть.

— Ладно… Ты еще пожалеешь!

Она выскочила из постели.

Через минуту взревела мотором «Ауди», взвизгнула резина, унося ее в московскую квартиру.

Он знал, что пожалеет. Он знал, что уже назавтра будет пресмыкаться перед нею самым мерзким образом, будет опять плакать, но уже не выть по-волчьи, а просто сопли разводить. Он будет молить ее о прощении.

Но сейчас!.. Но сейчас ему было странно спокойно и совсем по фигу. Сейчас он крепко и без сновидений заснул…

Завтра нет! Есть только сегодня!

— Слушай, а если ты умрешь? — как-то спросила она, и ее глаза запечалили.

— А если ты умрешь? — вопросом на вопрос ответил я. В моих глазах не было печали.

Она покачала головой и ушла на кухню готовить горячий бутерброд.

Я остался сидеть возле компьютера и стал думать.

А что, если я действительно умру? Ну, вот прямо сейчас?

1. У меня двое детей — шесть лет девочке, восемь мальчику. 2. Их мать, не способная к самостоятельному проживанию даже в турецком отеле «ВСЕ ВКЛЮЧЕНО». 3. Престарелый отец живет почти на другом конце мира, в Бирюлево, очень гордый старикан, которому в экстренных ситуациях необходимо помогать. Финансировать вырезания бляшек из сонных артерий, например. 4. У меня бизнес всяческий, разнообразный — ясно, что без меня загнется. Люди останутся без зарплат, их семьи… Понятно… 5. У меня большой дом, в котором также работают люди, которые следят за ним, кормят меня и моих детей, которым нужно давать очень четкие указания, иначе все развалится. 6. У меня есть сбережения, которыми необходимо управлять в такое непростое для мировой экономики время. Моргнешь, и «до свидания», бабок нет!.. 7. И наконец, Она, которая сейчас беременная и которая готовит в данный момент мне горячий бутерброд. Она сильно моложе и ее волнуют и мучают те вещи, о которых я забыл еще в прошлой жизни.

Например, я умер.

Меня отнесли на кладбище и закопали.

Вопросы:

1. Кто будет выдавать матери моих детей средства для проживания? Кто будет нудить ей в телефонную трубку, что детей надо мыть, образовывать, занимать спортом, водить ко врачам и вообще любить, а не только в «Макдоналдс» сопровождать.

2. Батя. Конечно, ему будет сложно смотреть, как сына закапывают в могилу вперед него. Кто же его самого тогда закопает? Облагородит место?..

3. Кто заграбастает мой бизнес? Наверняка сука-партнер! Он всех обведет вокруг пальца!

4. Дом… Дом моя бывшая, мой не соображающий килобайт может продать за два доллара… Обязательно продаст, так как не любит его. Я его строил для себя и детей, чтобы семью им показать, хотя бы на выходных. Она в семью не вписалась.

5. Сложно даже подумать, как моим детям будут сообщать, что их папа переехал на небо. Пацан наверняка спросит, а где уверенность, что непременно на небо? У него гадкий возраст. Девочка будет искренне плакать, но скоро отвлечется…

6. А что со сбережениями, которые я мышкой по крупицам собирал? Детям на образование, для ощущения себя мужчиной, ну и много там для чего?.. Все прахом?..

7. И наконец, Она. Моя самая важная женщина в жизни… Что будет с нею?.. Как она, беременная, пойдет на похороны? Как она дальше будет жить с моим, осиротевшим до рождения, сыном? Где?.. На что?.. Я ведь не женат на ней официально. Как она будет доказывать, что ее сын и мой сын также! Меня что, выкапывать будут для генетического анализа? Фу!.. А наследственные права на мои книги, так сказать, на интеллектуальную собственность?..

Ну, фантазия!.. Ведь таких вопросов может возникнуть тысячи…

Во-первых, нужно составить завещание, давно хотел…

Я загрустил… Мне не хотелось составлять завещание…

Всхлипнул носом, пожалев себя…

Выбрался из-за письменного стола, спустился на кухню, где она украшала бутерброд всякой травкой.

Подошел к ней, обнял, как можно нежнее, поцеловал за ушко…

— Я не умру! — прошептал. — И ты не умрешь! Давай поженимся?

Она обернулась и улыбнулась.

— Я согласна.

А потом я ел свой горячий бутерброд с индейкой и расплавленным сыром. Запивал его кофе и радостно смотрел на нее.

Она вдруг чихнула и спросила:

— А вдруг тебя разобьет инсульт и парализует?!.

Я одинок настолько, насколько может быть одинок человек. До черной пустоты. До края.

Понимание этого часто приводит меня в отчаяние. Невозможно к этому привыкнуть. Невозможно привыкнуть к Бесконечности.

Мое одиночество не связано с отсутствием чувств кого-либо ко мне. Я одинок от Бога. Надеюсь, что от Него.

Бесы кружат… Круженье их — бесконечная карусель, так, что во рту привкус моря. Бесы кружат!.. Есть большой соблазн превратить их в ангелов.

Одиночество — ощущение близости смерти, может быть, сама смерть. Я сам — своя смерть. Я очень страшусь смерти, а значит, еще более боюсь себя, как ее носитель, как сама смерть.

Быть беременным собственной смертью. Вынашивать ее, холить, нежить… Знаешь наверняка, что разродишься удачно. Родишь себя, родишь смерть. Родишь мать, отца… Только не своих детей…

Рассказывать об этом бессмысленно. Объяснять — бессмысленно вдвойне. Секунде равен час. Часу — день, дню — месяц!.. Ах, все!!! Как все?!. На лице обескураженность, затем отчаяние. Все облетело. И листва, и лепестки ромашки, и волосы с головы… Ты готов снестись, как курица. Только черным цветом. Скорлупа черная, а желтка нет. Вместо — капля души, или ошметочек ее… Несут… Какого цвета ошметочек, простите?..