Макс Гурин - Новые праздники

Скажу лишь, что Эля оказалась все же на высоте, и через три дня аппарат уже стоял и работал.

Вообще, наверно, харэ уже рассказывать про «Дебаркадер», хотя там я узнал очень многих достойнейших персонажей, о которых, если я стану когда-нибудь коммерчески выгодным автором, а я им стану, и передо мной встанет необходимость писать романы, для того, чтобы порадовать лишним походом в ресторан мою будущую Прекрасную Сожительницу, я конечно напишу отдельную книгу и о «Дебаркадере», и о Сереже Лобане, и о Мавроматти, и о многих-многих других, как ни странно, весьма дорогих мне людях.

Но сейчас времена иные: трудные и злые. Имярек к величайшему сожалению позади, или, напротив, в очень туманных будущих перспективах. А для того, чтобы быть счастливым с С мне надо помолодеть лет на пятнадцать, и опять уверить себя в том, что я гений, а я крайне не уверен, что у меня с этим что-нибудь получится. Короче, все в говне, но по хую мороз! Поэтому я продолжу свой рассказ о наших отношения с Элей, с которой мне совершенно неожиданно довелось тесно общаться в течение чуть ли не девяти месяцев, в ходе записи первого варианта девичьих песен.

Мы стали часто видеться с ней и делиться пассионарным опытом. А нам было чем поделиться, ибо нам было по двадцать три года и мы общались, уже в силу сделанных дел, на равных с людьми много старше нас. Я сетовал на свои злоключения с глобальной революционной программой, которую называл про себя «Новыми праздниками», ещё и не подозревая, что через несколько месяцев брошусь в попсовый омут и отдам это на мой взгляд ко всему подходящее название музыкальному проекту, о котором, собственно, все время здесь и пизжу.

Тогда моя революционная инициатива заключалась в издании журнала, который, конечно, не стал регулярным, «Вестник Другого Оркестра», подразумевая в данном, журнальном, случае под Другим Оркестром весь альтернативный мир и радуясь удачному рекламному ходу в промоушене собственной группы. Мне казалось, что это действительно очень мудро с точки зрения тактических действий: не расширяться внутри какой-то уже существующей системы, а переопределить ее существо через себя любимого, и таким образом не утвердиться в этом ебаном мире, а небрежным отточеным жестом запихать его, мир, в собственный вещмешок. Это и была основная, может и не очень оригинальная, но мало кем осознаваемая в деталях концепция. «Новыми праздниками» же я изначально хотел назвать альтернативный музыкальный фестиваль, деятельность которого, по моим представлениям, должна была быть выражена в сборных компактах, записанных Элей, о чем она, кстати, и не подозревала тогда, хотя вряд ли бы отказалась. А она, в свою очередь, рассказывала мне о своих былых победах и поражениях в ходе строительства собственной студии, потому как, что кстати явилось для меня большой новостью, достопочтенный Андрей Тропилло, несмотря на то, что некоторое время был связан с Элей интимными узами, ни хуя никогда и не думал оплачивать строительство своего филиала из собственного кармана. Деловой человек, ебемте!

И очень трогательно мы пропиздели с Элей весь осенне-зимний период девяносто пятого, неизменно попивая при этом «красненькое» в замечательном баре со столиками на огромных якорных цепях и иногда вместе возвращаясь домой. Эля в то время очень хорошо относилась к доживающему последние дни Другому Оркестру, и устраивая бесконечные свои музыкальные фестивали, всегда имела нас в виду, хоть мы, не считая той нашей бездарной смены, когда я пытался в одиночку записать «Postскрипtum», никогда не работали на ее студии, что, во всех остальных, кроме нашего, случаях не было большим достоинством в ее глазах.

«Дебаркадер» же за считанные месяцы расцвел буйным цветом. Каждый день происходили какие-то концерты, презентации, дискотеки и прочая клубная дребедень. Я смотрел на эту счастливую молодежь и вспоминал то время, когда клуб ещё не был клубом, а сама «баржа» стояла на «Автозаводской», как мы играли там, как играли там «Ехидные портреты», которых почему-то в новое время настойчиво и совершенно незаслуженно пытались забыть; как мы проводили там первый вечер нашей с Гавриловым и Калининым литературной партии «Практика». Меня это все болезненно умиляло. Люди есть люди, они есть сентиментальное говно, и более ни хуя.

Теперь Эля развернула бурную деятельность, окучивая новых потребителей младо-интеллектуального творчества через радио «Ракурс» (бывшее SNC) и по обширным рок-н-ролльным знакомым. Кошеверов стал чуть ли не программным директором, каковую роль ранее исполнял Сережа Лобан, и грузил всех направо и налево, периодически выходя в эфир «Эхо Москвы», «Монморанси» и ряда других радиопередач. Таким образом, на безвестной ранее сцене «Дебаркадера» появились многочисленные культовые представители младо-интеллектуального андеграунда: «Ночной проспект», «Вопли Видоплясова», «Вежливый отказ» и многие другие. Короче, все шло заебись.

В тот день, когда ко мне приехала ещё любящая меня Имярек, я окончательно понял, что она все-таки приедет, после того, как именно Эля поведала мне о том, что влюбилась. Влюбилась она в (встречайте его аплодисментами!) Вову-2, Володю Коновалова, в то время басиста дурацкой группы «Вино», единственно что о которой я помню, так это то, что в недрах ее пропагандировал свое творчество так называемый виолончелист «Аквариума» Всеволод Гаккель. Этот Володя Коновалов, в которого влюбилась Эля Шмелева, когда-то давно играл в группе «Рабочий район»; их видеоклип в далеком восемьдесят девятом ещё году крутился периодически по «2 х 2» и, насколько я помню, не вызывал у меня реакции отторжения.

Ко мне приехала Имярек. А Элю, охуевшую от концертной звукорежиссуры, как раз стала одолевать жажда студийной работы. Благо в январе нового девяносто шестого года к ней приехал новый двухдюймовый шестнадцатиканальный магнитофон. Мне было суждено стать первым, кто начал и закончил на нем проект. Правда, проект сначала предполагался совсем иной и естественно ещё авангардный. Я, конечно, испытывал некоторое, идущее из недр моей интуции, недоверие к совместной работе с Элей, но решил рискнуть, потому что с внезапно наруленной горькой свободой (гибель Другого Оркестра) необходимо было срочно что-то сделать. На хуя быть свободным от коллегиальных творческих решений, если ничего не делать самому?! А тем более, в тех ситуациях, когда все вроде как само идет в руки.

Но я ни в коей мере не ожидал, что Эля может быть такой настойчивой в предполагаемой совместной деятельности. В самом начале января мы возились с моей возлюбленной Имярек на моем дурацком полуразвалившемся диване, когда раздался звонок, и Эля сказала, что мы сегодня же, пока праздники, должны забить с ней стрелу и поехать в гнесинскую общагу «рулить» для меня музыкантов.