Макс Гурин - Да, Смерть!..

У меня за спиной спит LL. Так же, как раньше у меня за спиной спала A. LLни в коем случае не похожа на A, а A, ясен мой хуй, блядь, при любой, к моему ль сожаленью, погоде, не LL. Но… у меня за спиной всегда кто-то спит!

Всё человечество спит у меня за спиной, и этим, блядь, оно меня заебало. Заебало оно меня, выходит, лишь тем, что оно не может иначе. Стало быть, заебало самим фактом своего существования. Почему это вечно спящее человечество, спящее лишь оттого, что я бодрствую, сколь бы поздно я не вставал (кстати говоря, и иногда достаточно рано, — так рано, как мало кто может) — так вот, почему же это, блядь, вечно спящее человечество позволяет себе полагать, блядь, себя в первом лице?!

Господи, ну когда же вы, люди, поймёте, что вас не существует в природе?!.

Больше всего на свете я хочу, чтобы девочки помогли мне разрушить этот чудовищный мир!!!

В этом могут помочь только девочки. И только одним путём. Они должны любить меня искренне и самоотверженно (и при этом, что важно, абсолютно взаимно с моей стороны!), но при этом категорически не стремиться к браку со мной. Брак со мной, его единственно возможная форма — это заключение со мной соглашения (желательно подписанного кровью на незримых скрижалях сердца) о том, что до самого последнего дня мы будем рука об руку, и оных рук же не покладая, трудиться над разрушением этого мира в самых его устоях. Да, я хочу чтобы всё перевернулось вверх дном, потом закипело, вспыхнуло и исчезло. Чтобы увидел Бог, что то, что сделал он некогда — нет, н е х о р о ш о. Чтобы наконец увидел он всё в правильном свете.

И только этого Он-то всегда и хотел. А когда увидел, что то, что сделал он — это хорошо, согласно версии для прессы, то имел он в виду только то, что по-настоящему всё станет хорошо, когда Я со всей присущей мне страстью скажу, что это ПЛОХО.

Однажды начавшись, акт Творения никогда не заканчивался. Акт Творения — это творение Небытия через рабочий момент Бытия. Творение Хаоса, через временное допущение Космоса. Это подтверждает даже каждая отдельно взятая человеческая жизнь, хотя взятие даже и для примера любой человеческой жизни отдельно — это грех. Это грех, тяжелее которого я и представить себе ничего не могу, как, уверен, также и Бог. Нет большего греха, чем полагать, что люди существуют отдельно; что кроме Я, существует Ты. Нет никакого Ты. Есть только Я. И Я это принадлежит Богу. И нет ничего, кроме Я. И нет ничего кроме Бога.

Что касается тех, кто услышав как-нибудь вскользь о теории Всеобщего Я, начинает слишком печься о сохранении своей индивидуальности без каких бы то изменений, то для меня не новость, что такой глубиной самопожертвования, какой обладаю я, не обладает больше ни один человек. Более того, больше никого и нет.

Люди могут смеяться надо мной или полагать меня сумасшедшим, но каждый смеящийся должен понимать, что дверь открывается лишь однажды, и эту дверь открываю Я. Aв курсе. LLопасается, что это так. Пытается давить по инерции своей предыдущей жизни. Ева мне написала. Я доволен её ответом. Fтоже. Оксана хранит молчание, потому что боится. Анастаска… Я ещё напишу ей. Я люблю этих девочек. Главное, помнить, что бояться нечего и что Пятёрка превыше всего:

1) БЫТИЕ — ИЛЛЮЗИЯ!

2) ВРЕМЯ БРЕННО!

3) ТЫ НЕ СУЩЕСТВУЕТ!

4) ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА!

5) СМЕРТЬ БЕЗВРЕДНА!

Только такая форма брака возможна со мной. Но… он, увы, не моногамен по определению. Брак со мной есть чистой воды полигамия лишь потому, что в мире есть только один мужчина и только одна женщина, но об этом больше никто не догадывается.

И ещё раз. Повторенье — мать ученья.

АКТ БОЖЕСТВЕННОГО ТВОРЕНИЯ ЕСТЬ АКТ СОЗДАНИЯ НЕБЫТИЯ ЧЕРЕЗ РАБОЧИЙ МОМЕНТ БЫТИЯ, ИЛИ ТВОРЕНИЕ АБСОЛЮТНОГО ХАОСА ЧЕРЕЗ ВЫНУЖДЕННОЕ ВРЕМЕННОЕ ДОПУЩЕНИЕ СУЩЕСТВОВАНИЯ КОСМОСА.

В конце концов, всё кончилось тем, что я научился быть с кем-то ровно до той поры, пока я реально нахожусь с этим кем-то рядом. В одной комнате, в одной постели, на одной лавочке в сквере, на линии телефонных переговоров и прочее. Я не знаю, к сожалению это или ж, напротив же, к счастью.

Стоит мне выйти покурить на лестницу или же просто (если уж речь идёт о совместной жизни на базе гетеросексуальных отношений) проснуться раньше и выйти покурить на кухню, как я становлюсь кем-то совсем другим. С этим кем-то я тоже нахожусь рядом только до тех пор, пока вокруг меня никого нет.

Некогда Ира Парфенова, в литературной традиции — Лисева, всё говорила как заведённая, как будто это бог весть какое достоинство: «Я умею включаться ! Уйду в тебя и не вернусь обратно!» Да, я тоже так умею. До такой степени, что меня никогда не бывает. Я не знаю, кто я. Скорее всего, я бог. (Пишу его с маленькой буквы из врожденной скромности, да и материя весьма деликатна, согласитесь-ка.)

Ещё Ира говорила: «Знаешь, какая я замечательная? У меня бывают оргазмы всех видов: вагинальный, клиторальный и анальный». Она, видимо, мне, юному козлу, намекала, чтоб я её трахнул в попу, но я не отреагировал и, помнится, снова накрыл своей ротовой полостью её, строго говоря, вульву.

Но на самом деле, я точно знаю одно. Рецепт всеобщего счастья (счастья, — в существующих и весьма неполноценных, как и весь окружающий мир, коннотациях) известен только мне.

Хотя, может быть, известен-то он не только мне, но только я несу ответственность за то, чтобы это всё состоялось.

Ну почему бы вам в порядке бреда не допустить, что рецепт всеобщего счастья известен только мне? Я же, в том же порядке допускаю, что я могу ошибаться!

И вот опять и здесь налицо столь свойственная вам нечестность. Я допускаю, а вы допустить не хотите, видимо, полагая, что у вас больше сил и вам ничего не грозит, если вы пропустите меня мимо ушей. Ваше дело. Потом снисхождения не будет. И лучше это сделаю я, чем кто-нибудь другой. Почему? Потому что я добрый.

Да, конечно, если уж суждено девочке когда-нибудь быть дефлорированной, то рано или поздно кто-нибудь, да сделает это, но моя первая женщина и много лет спустя безо всяких к тому меркантильных причин утверждала, что счастлива тем, что женщиной её сделал я. Кстати, сам, будучи девственником. Приводила примеры из жизни подруг.

Поэтому надо понять две вещи: то, что я говорю — это святая правда и, второе, — у вас нет выбора. Выбор есть только в одном. Будет вам больно и страшно или же нет. Если со мной, то больно не будет. Обещаю…

Сейчас проснётся LL, и я стану другим человеком. Завтра поеду к маме. Тоже в ином качестве. Четвёртый я на днях поеду с Костей Аджером забирать «комбики» из музыкального магазина («безнал» вроде как состоялся). Пятому нельзя забывать о том, что надо бы справиться о здоровье другого моего компьютера, находящегося в гарантийном ремонте, ибо его надо забрать. Забрать для того, чтобы продать. Нет вариантов.