Макс Гурин - Новые праздники-2

Так, например, лёжа ещё в послеоперационной реанимации, она познакомилась с некой среднеазиатской девушкой Фазилят, работавшей, по счастливому для неё совпадению, на нашем «Пражском рынке». Эта Фазилят, будучи так называемой «нелегалкой» вполне мирно торговала у нас на рынке какими-то сумочками (семейное предприятие со своими братьями и, кажется, дядькой), но вдруг у неё случилось внутриматочное кровотечение. Когда её забрали на «скорой» в ближайшую больничку, она побоялась сказать хоть что-либо о своих родственниках, чтобы никого не выдать, то есть просто натурально пропала. А поскольку почти никто из её родственников не умел толком говорить по-русски, то и найти свою сестру им не светило совершенно. В итоге Да, когда ещё лежала в реанимации, передала мне «на волю» письмо с подробным изложением всей этой истории и присовокуплённой к нему записочкой Фазилят и указанием месторасположения лотка с сумочками и кошельками, куда эту записочку мне следовало передать.

Короче, я это сделал. Я нашёл за искомым лотком ещё одну среднеазиатскую девочку и объяснил ей, зачем пришёл. Она позвала кого-то из братьев Фазилят. Вышел человечек примерно моих лет или младше, тоже среднеазиат, с очень странным взглядом, сочетающим в себе, с одной стороны, готовность к немедленной обороне и попросту драке с поножовщиной, а с другой — готовность к улыбке искренней благодарности, на тот случай, если в жизни вдруг найдётся место чуду и с дракой как-нибудь обойдётся. Это был как раз второй случай. Такая вышла старая добрая индийская мелодрама.

Передав ему записку и получив своё «спасибо», я удалился. Мать «отпустила» меня совсем ненадолго.

В конце концов Да перевели из реанимации в отдельную палату, но инфильтрат всё вырабатывался и вырабатывался, температура всё поднималась и поднималась, её кормили-кормили антибиотиками, но лучше ей всё не становилось и не становилось.

Как только её выпустили из реанимации, я купил новый комплект обручальных колец, ибо, как вы помните, в первые же часы пребывания Да в больнице, прежнее кольцо у неё спиздили. Моё у меня оставалось, но, видите ли, обручальные кольца, как, впрочем, и люди, могут существовать только парами. Поэтому я снял своё и положил его в нашего с Да глиняного крокодила, в котором лежат также собираемые ею юбилейные десятирублёвые монетки, предполагая со временем сделать из этого кольца свой персональный пантакль « », что безусловно я ещё воплощу в жизнь.

Я купил, короче, новую пару потому, что вдруг просто понял, что если не сделаю этого, Да умрёт… Непосвящённые могут, должны и обязаны на этом месте просто заткнуться и молча принять на веру то, что я говорю. В ваших интересах. Ибо велика вероятность, что вам же и пригодится. Ибо… Ибо «время близко». Нельзя же быть настолько необразованным, чтобы не помнить, из какой «песни» эти слова, ей-богу:).

Так мы с Да обручились во второй раз. И в этом, честно признаться, был большой смысл, потому как выходила-то она замуж за Скворцова, то есть за человека, про которого никогда не было ничего написано в Книге Судеб, потому что существование такого человека в природе просто изначально не предусматривалось Всевышним; потому что такой человек некоторое время, весьма относительно, кстати, существовал только силою родовой бабьей самостийной блажи, то есть, в сущности, методом колдовства (так, например, некоторое время якобы существуют големы или и вовсе зомби), но мне удалось сокрушить злые чары, что, кстати, сделал я, в том числе, и во благо тех, кто, смею надеяться, не подумавши, их на меня наложил. Бог-Ребёнок родился уже у Гурина, но Да была замужем всё ещё за Скворцовым, то есть, по сути дела, ни за кем:). Это действительно была очень странная история.

Обе мои предыдущих жены с маниакальным упорством брали себе мою фамилию, то есть фикцию, о чём в то время не помнил и я сам (чары ещё действовали — ведь это было до Инициации!), хотя я никогда на этом не настаивал. Стоит ли удивляться, что эти браки были обречены. Да, единственная, у кого, таким образом, хватило ума оставить за собой фамилию своего отца, а у меня как обычно и в мыслях не было её от этого отговаривать.

Тем не менее, у меня в паспорте во время регистрации нашего брака паспортистка сделала забавную и очень красноречивую описку. Ничтоже сумняшися, она написала, что некто гр. Скворцов вступил в брак с гр. Скворцовым, то есть… с самим собой (прям как Арнольд Одэр, награждённый Сталиным за переправу через реку Одер!:)). Ха! А с кем же ещё он мог вступить в брак при таком раскладе? Сколько ни умножай нуль на нуль, будет ноль. Это «банальная» арифметика. Ну, теперь, короче, у меня давно другой паспорт.

А блядский инфильтрат всё вырабатывался и вырабатывался. Вечерами я молился на нашей лоджии, глядя на звёзды. К этому времени я уже научился легко вычленять так называемым невооружённым глазом и зелёный и красный цвета спектра большинства ярких звёзд. Ведь если присмотреться, практически каждая звёздочка как будто бы быстро-быстро вращается, поворачиваясь к нам своими разноцветными сторонами. Да хоть сами вглядитесь как-нибудь в ночное небо, если вы мне не верите. Вглядитесь-вглядитесь! Вдруг вы один из «нас»?..:)

Короче, я тупо стоял и молился и верил, что всё будет хорошо. Я понимал, что «хорошо» Человека и Бога — это не совсем одно и то же. Но всё-таки надеялся, что в этом случае наши представления о «хорошо» совпадут. Что тут скажешь? Ведь надежда, как известно, умирает последней.

В редкие минуты Ксениного сна я продолжал осваивать компьютерные музыкальные программы и уж не помню в какой раз в жизни забивал концертные минуса наиболее удачных песен «Новых Праздников», но об этом отдельно и позже.

Мать моя в свойственной ей манере, то есть, как водится, из лучших внутренних побуждений, продожала ебать мне мозги. Человек, довольно редко пользующийся у себя пылесосом, продолжал говорить мне, как у нас грязно, хотя это, конечно, бред. «Вы бы сделали косметический ремонт постепенно! — говорила она, — Положили бы постепенно плитку на кухню. Я бы вам помогла!» Один раз, летом 2002-го она уже помогла:). Я понимаю, конечно, что она тогда была в смятении чувств — только-только умерла моя бабушка, её мама, к которой она, конечно, была очень привязана, несмотря на ежедневные с ней скандалы в течение всей жизни — и она почувствовала себя одинокой; стала думать, с кем заключить союз при разделе квартиры и выбрала отчего-то не меня, своего сына, а Неубедительный Аргумент, то есть свою младшую сестру, мою тётю. Так вот почему-то, слово за слово, скандал за скандалом, и вышло, что при продаже нашей прежней квартиры, приватизированной в пяти равных долях, хозяином одной из каковых долей был я, и проданной за 120 тысяч долларов (совсем точную сумму они до сих пор от меня скрывают), я получил почему-то всего 13, вместо своей 1/5-й:).