Макс Гурин - Новые праздники-2

Я купил бутылку «Гжелки» и поехал себе, будучи почти уверенным в том, что встречу там юную художницу Дейзи.

Да, такое вот у неё странное имя. На самом деле, Дэйзи не то мулатка, не то еврей, во всяком случае очень необычная барышня (смайлик-девочка трогательно хлопчет (не очепятка) ресничками) или же, как это иногда называют, сефард. И это именно с ней недавним тогда 8-м марта я вышел из своего четырёхлетнего «отпуска».

В принципе, это случилось случайно (осторожно, не тавтология), хотя я уже и тогда понимал, что случайностей не бывает.

Просто у меня опять были какие-то проблемы с Тёмной и вообще с музыкой, и вообще с миром, понятное дело. И я решил для разнообразия поехать к Кузьмину на «Авторник».

Когда-то я тоже входил в эту тусу и, в общем, входил в первую десятку первых членов так называемого Союза Молодых Литераторов «Вавилон» (http://www.vavilon.ru), то есть задолго до Пащенко, Сенькова, Нугатова, до той же Шостаковской, которой просто к моменту складывания первичного «Вавилона» было чуть больше 10-ти лет. И вообще тогда в «Вавилоне» и было-то всего ничего хлопцев: сам Кузьмин, Славик Гаврилов, Вадик Калинин, Артём Куфтин, Женя Панченко, Олег Тогоев, да Белжеларский со своей Мариной Сазоновой. Ой, sorry, чуть не забыл Юру Сорочкина, более известного в нынешних литературных кругах как Станислав Львовский. Были там ещё и Лёша Мананников и Илья Бражников, но они, как уже тогда наиболее цельные личности, довольно быстро оттуда слились. Я поначалу не очень их понимал, но постепенно и мне стала слишком очевидна старая как мир игра Кузьмина, очень сложная и интересная в круге порождаемых ею побочных явлений, но предельно простая и даже примитивная в своём ядре.

Самовлюблённый, небесталанный при этом, конечно, еврейский мальчик, как водится, с мессианскими амбициями, рассуждающий о недопустимости компромиссов с более слабыми и подчинёнными, но более чем идущий на них в иных, закадровых, ситуациях; осознанно окруживший себя заведомо более слабыми и младшими, дабы иметь статус Учителя как бы «по умолчанию» — словом, вся эта безусловно очень эффективная хуйня, но очень быстро ставшая очевидной мне, в отличие от большинства тогдашних собратьев моих по перу (во мне ведь тоже, что греха таить, не без еврейского мальчика), но всегда лежавшей для меня в области запрещённых приёмов, то есть за границей дозволенного . И, короче, постепенно всё это меня подзаебало, и я так как бы тоже подслился оттуда, сохранив, в принципе, со всеми приятельские отношения.

Потом я и вовсе перестал за всем этим следить, но время от времени посещал эти собрания, поскольку среди этой братии у меня оставалось много реально близких друзей. И вот после одного из таких случайно посещённых мною мероприятий, я и переспал в первый раз с Дэйзи.

Короче говоря, хер бы с ними, с поэтами (Коран forever). По-любому, понятно даже ежу, что я ехал туда, к Шостаковской, чтобы выебать Дэйзи снова, правильно полагая, что она немедленно тоже приедет туда, как только узнает, что к Шостаковской приеду я.

В конце концов, да, я решил, что я тоже человек, а коль скоро это так, то действовать примитивно и тупо как бы больше не западло. А уж куда тупее, если мне к тому времени было уже 27, то есть почти 30, а Дэйзи лишь 19, то есть не было и 20-ти. И уж, понятное дело, то есть даже понятно ежу:), что что бы ни думала она о себе сама, скорее она вся была у меня на ладони, нежели я у неё.

И она конечно туда приехала, и мы с ней уединились, но… в остальных помещениях было слишком шумно и весело, и мы решили с ней элементарно повременить. Прямо скажем, просто подождали два дня, с воскресенья до вторника. И, конечно, понятно даже не самым умным:), я надеюсь, что человеку, не ебавшемуся из высших соображений 4 года, хоть и развязавшему в Международный Женский День именно с ней же, с Дэйзи, вся эта ситуация в целом, то есть позволение себе вести себя столь примитивно и тупо, уже сама по себе представлялась немыслимым ранее эксклюзивом.

Короче говоря, в то странное воскресенье мы с Дэйзи лишь потрогали друг друга «на чём стоит», а уже в ночь с ближайшего вторника на среду у нас получилось сполна, то есть много лучше, чем некогда 8-го, там, марта.

Тут нелишне несколько углубиться:). Дело в том, что на роль, блядь, «вавилонской блудницы» претендовали в своё время две женщины, с коими мне доводилось трахаться. И обе они обнаруживали в себе тем самым незаурядные способности к элементарному сопоставлению неочевидных сразу, но фактов, поскольку в обоих описываемых мною случаях они делали соответствующие о себе выводы, ввиду имения мною отношения к вышеназванному недавно Союзу Молодых Литераторов «Вавилон» (что на начальном этапе своего существования назывался в дань моде вовсе даже не Союзом, а… Товариществом, ну да это, положим, мелочи жизни:)). Ну и ещё, конечно, выводы оные делались двумя этими женщинами потому, что до меня обе эти реально прекрасные барышни выебли — полагаю, не без сакрального удовольствия — не одного «вавилоняна»:).

Первой подобной девушкой в ныне безнадёжно далёком 1995-м году стала Аня Абазиева ( Ну а что, блядь? Правда, она и в Африке правда! ), после серии соитий с коей у меня даже, прости меня, Господи, начался уретрит, но я довольно быстро вылечился. Главное же, что она стала моей первой женщиной в новогоднюю, кстати, ночь 1995-го в квартире у Иры Добридень и Серёжи Большакова), которую сделал женщиною не я, после двух моих официальных жён, доставшихся мне, к моему ужасу, девственницами. А ещё более важно, что после романа с Аней Абазиевой, от которого я, к моей чести, довольно быстро отмазался, у меня возникло чёткое и острое желание стерилизоваться, дабы от меня, несмотря на то, кто блудница, а кто якобы нет, не дай Бог, не родился Антихрист.

Когда я, собственно, озвучил ей свою игривую мысль, что у нас с ней может родиться Антихрист под тем предлогом, что она, де, «вавилонская» блудница, а я внешне похож на Христа (да, тогда у меня были длинные волосы), она заржала как абсолютно безумная, что и вызвало у меня сомнения в том, а не правда ли это всё. Ведь это только обыватели всю жизнь смотрят кино про таких, как мы:). (Смайлик взрослеет. Он больше не ссыт в штанишки. У него серьёзнеет мордочка, и он начинает сосредоточенно расстегивать ремешок.)

Второй же была Дэйзи, любившая помимо меня самого Кузьмина, то есть отца-основателя «Вавилона», а в более давние времена она любила того, о ком я недавно сказал, что именно с ним составляю Одно (хотя, конечно, не только с ним, справедливости ради), и кто, собственно, и привёл её, собственно, в «Вавилон», о чём неоднократно на моей памяти сожалел, не забывая при этом не то, чтоб уж приговаривать, но незримо обозначать, что да, на всё таки Воля Божья… (Смайлику грустно. Он очень извиняется и ступает блевать.)