Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

– Ну что ж, езжайте домой, товарищ Волнорезов. Вопрос с кормом для зверофермы решен. Слышал, бюро одобрило. Что же касается самолетной истории, то думаю, товарищ подполковник, выпороть бы Волнорезова было не грех. Не дай бог, угонит с районного аэродрома «ЛИ-2»… Парень, по всему видно, отчаянный. Перекрасит украденный самолет, как цыган лошадь, докажи потом, что машина государственная.

Уловил Костя в словах секретаря райкома совет: «Езжай домой поскорее, дуралей, встречай следователя…»

Запоздалый кулик прокурлыкал под яром, готовясь заночевать на куче плавника. У берега тихо журчит напористая юганская вода, облизывая пружинистые ветви поваленных деревьев. Все спокойно на мучпарском берегу. Сквозь дрему слушают росистые травы мягкий женский голос. Слушает этот голос веселый огонь нодьи. Слушает Андрей. Ему кажется, что не Лена это вовсе, а древняя, бесконечная песня любви. Древняя, как звезды над головой, искрами разлетевшиеся из-под могучего молота Вселенной. Этот же молот отковал желтотелый серп.

«Любит звезда звезду – думает Андрей, охмеленный любовью. – Скованы они незримой цепью, чувствуют дыхание друг друга на громадные расстояния. Что, как не любовь, заставляет Вселенную нарушать космические законы. Звезда мчится к звезде. И, встретившись, гибнут они, взрываются, рождая новые звезды и планеты. Не так ли и женщина чувствует любовь мужчины?.. Не так ли находит его в людском океане?..»

Лена сидит на коленях Андрея. Жар нодьи разрумянил лицо. Рука в его руке. Сколько еще раз закружат им головы поцелуи… Лишь перед рассветом забудутся он и она коротким сном.

Нодья давно прогорела. От больших кряжей осталось несколько дотлевающих головешек. Нодью можно разжечь новую, когда угодно. А любовь? Долговечная ли будет она?

Ревнивый селезень, притаившись в затопленном смородиннике, чистит свое яркоперое одеяние. Ждет не дождется, когда его подруга отложит первое яйцо в гнездо. Ждет, когда отправится вместе с ней на жировку.

Щука подкралась к задремавшей у берега икряной чебачнхе. Удар хвоста, плеск, бросок… Щучья пасть сомкнулась впустую. Чебачиха, спасаясь, выкинулась на берег и бьется с хвоста на голову, подкатываясь снова к воде. Женские руки взяли чебачиху, осторожно опустили в воду. Плыви, рыбина, бойся зубастых щук…

Андрей с Леной ушли к пологому берегу, подальше от пустующих мучпарских изб. На днище старой лодки, засосанной в песок, разделись. Выкупаются Андрей с Леной в холодной воде, смоют волны усталость – снова гореть им в любви…

Андрей сидел у кучи хвороста и разжигал костер.

Лена засмотрелась на своего суженого. Атлетическое тело свито из туго крученных мышц. Мускулы, переплетаясь, выпирают из-под кожи узлами. «Крепко выкован Шаман!» – с восхищением думает она. Какая-то жестокая сила пыталась проверить Андрея на крепость: по спине идут два глубоких шрама, плечо мечено рубцами…

Вода утренняя – холодная. Выскочишь на берег, глянешь на солнце, только выползшее из-за горизонта и расправляющее лучи на макушках высоких пихт. Блеску много – тепла нет.

Но не спеши, солнце. Плавник сухой горит жарко. Утренний ветерок ласкает тело. Пусть любуются кедры, сосны, глазастые белки да птицы стройной жизнерадостной женщиной.

Лицо Лены уже загорело под весенним солнцем. Смотрит Андрей, не наглядится на любимую. Каждый штрих, каждую черточку ее лица хочется запомнить ему навсегда. Темно-синие глаза Лены светятся лаской, Сидит влюбленная у костра, расчесывает волосы роговым крупнозубым гребнем. Струятся волосы под рукой, спадая на плечи…

Лена заплела косу, уложила ее в узел на затылке и, легонько толкнув Андрея в плечо, вскочила и побежала к воде.

– Догоняй! – обернувшись крикнула она.

Раньше обычного поднялась Югана. Разожгла костер, повесила на жердь большой закопченный чайник. Густой чай пить утрами хорошо – сон из тела прогоняет, глаза цепкими делает. Пусть поет чайник. Пусть пенится в нем вода.

Реки для рыб. Голова для мыслей. Разные мысли в голове Юганы кочуют, и куда не бегут их тропы, в какие закоулки не заглядывают! Хорошим мыслям сердце помогает жить. А плохие сами пиявками сосут душу. Беспокоит Югану: отчего люди на юганской земле измельчали, изменились характером. Мужчины охотятся возле своих деревень. Лыжня одного крестит лыжню другого. До чего стали ленивыми и боязливыми промысловики. Не ходят в далекие урманы. Давно заросли тропы и волоки к таежным озерам, где рыба кишмя кишит. Будь Югана молодая, ушла бы в тундру, к вечному солнцу. И Андрей теперь не охотник. Ленка утащит его, а старых друзей Шамана близко не подпустит. Будет около нее крутиться, как повадливый олень.

Так и умрет Югана, не побывав в краю песца и вечного солнца… Зовут ее звездные кочевые тропы.

А вот и Кучум проснулся. Ишь ты, как вышел на крыльцо, того и гляди, в пляс ударится. Смотрит Илья на солнце, улыбается. Смотрит на палатку Андрея, улыбается. Как молодой лось, учуявший самку. Ноздри раздул, потягивается. Прогоняет Илья остатки сна, будто в медовой речке плещется. Знает Югана, чему ухмыляется Илья.

Слышит Югана – несется по реке воркотня двух спаренных моторов. Это Костя, наверное, мчится. Долго всматривается старуха в утреннюю дымку над рекой. Гул мотора ближе и ближе. Вон и лодка из-за мучи вывернулась. Костя едет: как не узнать его белобокую лодку. Не лодка -птица!

Необычным было это утро у Нины Павловны Криворотовой. Пришел к ней Петр Антипович Катыльгин. А кто в Медвежьем Мысе Петку не знает? От школьника до старика все знают Петку, литработника районной газеты «Северная правда». Придет он к человеку, поговорит, фотоаппаратом щелкнет – и, глядишь, через день-два о неизвестном рыбаке или охотнике знает весь район.

Правда, любит Петка приукрашивать немного в своих писаниях. Рыбачка, например, толстая да широкоскулая, а напишет он о ней так: «Стройная, с миловидным лицом. В глазах, смотрящих на обские волны, нежится ласковый огонек задумчивой северянки…» И ведь вот какое дело: прав оказывается Петка. Глядишь, после такого описания на девчонку, которую парни не замечали, начинают засматриваться, находят в ней все эти «ласковые огоньки». Петка очень любит тайгу. Так распишет, что даже какого-нибудь деревенского домоседа-счетовода потянет прогуляться с ружьишком по урманам.

Как Петке не любить свой край, если он ханты, сын охотника. На заимке родился. На берегу маленького притока Югана, реченьки Катыльги. Речка названа именем Петкиного деда, знаменитого охотника.

Пятый год работает Петка в районной газете и все эти годы не снимает с лацкана пиджака университетский ромбик. Если собирается в командировку, то перевинчивает ромбик с выходного костюма на рабочий. Очень любит он значок и носит его с великой гордостью. Эвенки и ханты с уважением смотрят на Петкин ромбик – такой в магазине не купить, за него надо пять лет учиться в городе.