Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

– Говорите по существу, товарищ Гулов… – прервал председателя артели судья.

– Хорошо. Буду говорить по существу… Да, я помогал Волнорезову, чем мог. Выписывал авиационный бензин с районной нефтебазы и отдавал Волнорезову для самолета… Я знаю Волнорезова с детства. Вряд ли вам, товарищ Малышев, понять Костю… Волнорезова Константина…

Костя смотрел на взволнованное лицо своего друга, видел, как его сильная рука резко рубила воздух. И память унесла Костю в невозвратимый мир детства и юности. Шла война. Мальчишки взрослели на глазах: стали кормильцами семей, стали опорой артели. Охотничий промысел, рыбалка легли на плечи подростков и стариков. Видел Костя себя на берегу таежного озера тянущим бечеву невода, и Чарымов кричал: «Язва, хлещи по воде бечевкой! Щуки плавятся, уходят! Подбирай крыло на себя…» А однажды вечером сидел Костя у костра с Чарымовым и вдруг услышал с берега голос Сашки Гулова. Посылал его Чарымов в деревню за солью. Побежал парень к стоянке, лицо бледное, рубашонка порвана. Усадил Чарымов парнишку, успокоил, но разве можно затушить горе в мальчишеском сердце…

– Костя, – всхлипывая, сказал Саша, – на твоего отца, моего и Сониного пришли похоронки…

Из далекой юности вернули Костю к действительности крики в зале.

– Правильно!.. Так их…

Костя прислушался. Каждое слово председателя артели ловили и сидящие в зале, и те, которые стояли в сенках или на улице, у открытых окон. Не раз прерывали длинную речь Гулова крики одобрения, особенно когда говорил он о нуждах промысловиков-охотников.

– А теперь хочу кое-что пояснить о самолете: его никто не воровал, товарищи судьи! – решительно продолжал Гулов, и в зале сразу стало тихо.

Костя знал,: что сейчас Саша расскажет все. Предчувствовал, что и Саше придется пострадать за всю эту самолетно-соболиную историю, – тут строгим выговором, пожалуй, не отделаться…

И перед Костей снова замелькали картины прошлой жизни. И то, как в юности исходил он юганские края на сотни верст вглубь от Улангая. Как рыбачил с артельщиками на дальних и ближних таежных озерах. Топтаны им берега малых и больших речушек с неводной лямкой…

В четырнадцать лет ходил Костя шкипером на рыбовозном паузке. В шестнадцать был капитаном маленького буксирного катера «Окунь», на котором возил продукты в отдаленные остяцкие селения и заимки.

Вспомнился и томский аэроклуб, куда он поступил работать авиатехником после демобилизации. Там без отрыва от работы учился он летать и стал летчиком-спортсменом. Но вскоре аэроклуб был закрыт, часть самолетов списали, а часть передали в другие аэроклубы…

– Волнорезов, так все это было?.. – спросил подсудимого молодой русоволосый судья с блестящим университетским ромбиком на лацкане пиджака.

Костя понимал: сейчас, после того что сказал Саша Гулов, дела не поправить. «Зачем он впутал себя?» – поднимаясь, подумал Костя, и ответил:

– Да, так было.

А председатель артели продолжал:

– Я повторяю: «У-2» был списан и его ожидал утильный склад. Это я направил артельный катер с паузком в Томск специально за самолетом. Это я оформил договор с Константином Волнорезовым на отлов и отбор племенных соболей для артельной зверофермы, а также научную разработку вольного и полувольного соболеводства. Самолет был не в частных руках и служил не для обогащения Волнорезова, не для браконьерства… Только благодаря самолету наша артель имеет больше тысячи отборных соболей на ферме и, кроме того, больше семисот щенят розданы промысловикам-охотникам и рыбакам на выкорм. К соболеводству начинает приобщаться все население Улангая.

Но то, что говорил председатель, Костю уже не интересовало. Он знал, что закон им нарушен, хотя нарушение это сделано не ради личной выгоды…

На второй год после поступления Кости в Иркутский сельскохозяйственный институт на заочное отделение охотоведов закрыли аэроклуб. Заставил инженер Костю возить с шофером грузовика на склад «Вторчермета» списанные моторы и самолеты…

Тогда и появилась мысль, что, может, списанный небесный тихоход еще послужит в умелых руках. Есть дикие юганские края, есть еще земли нехоженые, богатые пушным зверем.

Договорившись с водителем, четыре авиационных двигателя и разобранный самолет завез к себе Костя и упрятал в сарае. Из них-то впоследствии и собрал он один мотор. Обеспечился Костя за счет утильсырья инструментом, лампой для подогрева мотора в зимнее время, двумя парами самолетных лыж и, конечно, запасными частями.

Тогда по всему Союзу были сняты с эксплуатации «ПО-2». На смену повидавшему виды тихоходу пришли новые легкомоторные самолеты.

– Скажите, Волнорезов, – снова задал вопрос судья, – как вам удалось тайно перевезти самолет на остров? Ведь не иголка…

– На артельном паузке… – коротко ответил Костя и представил тот далекий вечер, когда причалился паузок к берегу. Вспомнил он, как посылал Илью к Соне за водкой, как потом крепко угостил команду катера и шкипера паузка… А когда выпивка была в разгаре, нагрянул председатель. Шум поднял. В наказание отстранил всю команду от рейса. Тогда вот Костя с Ильей ночью увели катер с паузком на Соболиный остров… Так все и осталось в тайне.

И снова говорил Александр Гулов:

– Волнорезов не только замечательный соболевод, но и отличный летчик: четыре года летал, можно сказать, на самодельном самолете, рискуя жизнью. И я горжусь этим мужественным человеком…

– Молодец! – раздались крики одобрения в зале.

– Хватит мыкаться по тайге дикарями!

– Охотнику нужны самолеты и мотонарты!

Костя чувствовал в душе успокоение от этих выкриков, чувствовал на себе подбадривающие взгляды промысловиков-охотников: «Не робей! В обиду не дадим»…

Но глубоко в груди таилась тревога. Нет, не за себя… Он думал о Тане, о ее любви. Думал о том, что слишком короткой была их первая и последняя ночь… Осталась любовь недосказанной и недоцелованной.

Но Костю радовало и подбадривало, что он сделал большое дело: доказал на практике преимущество вольного и полувольного соболеводства перед клеточным. Пусть приписывают воровство самолета и незаконный отстрел лосей. Пусть приписывают что угодно… Он свое дело сделал. И промысловики, которые сидят в зале, о многом задумаются.

– Суд удаляется на совещание!..

Костя поднял голову. Проводил взглядом людей, которые уходили за обитую войлоком дверь. Уходили решать его судьбу.

Зашел Александр Гулов в магазин как раз перед закрытием. Папирос купить. Дело было, конечно, не в папиросах. Хотелось ему с глазу на глаз поговорить с продавщицей об Илье. Но торчала у прилавка Андрониха, не уходила. Чуяла бабка: тут кое-что разузнать можно. Однако молчал председатель, ждал. Наконец, воровато куснув взглядом Александра, затолкала бабка в потертую клеенчатую сумку мешочек с сахаром, засеменила к дверям. Проводил ее глазами Гулов и повернулся к прилавку.