Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

Без задержки, ранней гостьей пришла нынче весна на Юган. После ледохода солнце прибавило накал. Милее ласкает таежный север. Дыбится молоденькая травка, проклевывается скорлупа почек остроносыми листками-цыплятами. Вот-вот закудрявятся деревья.

Какая учеба ребятишкам на ум пойдет, если по вскрывшейся реке плывут первые самоходные баржи, груженные лесом и шпалой. Любуются девчонки да мальчишки пароходами-колесниками и рыбацкими катерами – все посудины освежены, краской блестят, идут по реке, вздымая гордо носы, разбрасывая волны. Идут по таежной реке и рассеивают по берегам чудную музыку из громкоговорителей. Эх, будущим капитанам туда бы, на мостик, или хотя бы простыми палубными матросами. А как волнует, как зовет юных охотников крик гусей и уток на заливных лугах. С ружьем да сетями туда бы! Весной в детских душах бунт – рвутся педагогические цепи. Забыла об этом Зина Гулова, а ведь сама не так уже давно училась в этой самой школе и в эти же окна весной подолгу засматривалась, мечтала…

Жизнь улангаевцев пошагивает неторопливо. Старые старятся, молодые пробуют расправлять свои крылья. Если отсчитать дни назад и вспомнить ночь, когда Таня родила четырех сыновей, то можно сказать: такого случая на весь район не бывало. На другой день после благополучных Таниных родов в магазине Андрониха высказала свое предвидение:

– Быть войне химикатной, атомной. Не к добру бабья урожайность. Верная примета, попомните меня…

Дед Чарымов тоже прогноз дал:

– Наступает времюшко, когда все женщины с помощью науки так будут рожать. Один разок порастопырилась – четыре ребятенка выкрякала, и под замок на всю жизнь это удовольствие… Очень выгодно для государства будет – приплод населения громадный, а убытки-затраты маленькие. Получается, во-первых, женщина вместо четырех разов ходит с животом одинажды; отпускные, родовые получает одинажды; отвлекает врачей одинажды…

– Выходит, и с мужиком бабам спать одинажды?.. – спросила Соня под всеобщий женский смех, перебив научную речь деда Чарымова.

– Нет, с мужиками – воля ваша, а рост населения станет под строгий контроль-лимит, – серьезно возражает дед.

Соня свое мнение первая высказала:

– Господи, куда она с ними?.. Ни мужняя, ни брошенка, ни сведенная, ни разведенная… Что делать будет с мелкотой? Костя-то вроде и письмишки ей не пишет…

Стороной обходили Таню все суды-пересуды, не пускала она в свое сердце досужие вымыслы сплетниц.

Кому-кому, а Югане действительно с рождением Танюшиных сынов забота выпала. Костя еще на Соболином острове однажды размечтался о том, как будет воспитывать своего сына…

«Надо растить детей по-эвенкийски, закалять холодом», – говорил он Югане.

Память у Юганы острее самоловного крючка и долговечнее лиственницы. Она хорошо помнит всех людей своего племени, в котором были сильные мужчины и красивые женщины. Она обязательно исполнит мечту Кости. Будет воспитывать его сыновей по обычаям племени Кедра.

– Как звать их станешь? – спросила Югана Таню, когда та оправилась после родов.

– Боря, Аркадий…

– Во, полудурья!.. От плохих имен ребенки помереть могут, – рассердилась Югана.

– Бабушка, но почему?..

– Чему почему?.. Кто такой Андрюшка Шаманов? Художник! Какой у тебя старший? Знаю, этот! Зови его Андрюшкой. Вяжи на ручку тряпочку, чтоб не путать имена… Второй сын Кости станет Костей. Третий будет Ильей. Кучум – хороший охотник, тебя любит. Четвертый пусть Сашкой зовется. Гулов Сашка – большой человек, председатель! Пиши бумажку, в сельсовет пойду. Метрик-печать стану добывать на парнишонок.

– Бабушка, как же… мы не расписаны с Kостей…

– Сашка Гулов со мной пойдет. Я свидетель. Он свидетель. Видели, Костя спал с тобой, ребятишек делал… Андрюшка, Костя, Илья, Сашка – все Волнорезовы будут.

И горе, и смех с Юганой. В первые дни, когда молодая мать училась пеленать сынков, купать в корыте, купила Югана у Сони в магазине два велосипеда. Отдала их кузнецу и приказала:

– Делай ребенку нарту – зимой на лыжах, летом на колесах. На четыре мальчика делай.

И улангаевский кузнец-умелец, дед Пивоваров, за приличную плату даже перестарался. Изготовил богатейшую коляску с прицепными лыжами для зимы.

– Такая телега для жеребят… Пошто вся из железа? Ее возить бабе тяжело будет… Меняй железо на дерево и бересту, – приказала Югана.

Пришлось кузнецу переделывать, хотя и не хотелось.

– Правило такое: заказ даешь – эскиз-чертеж прикладай… – ворчал старик.

– Какое тебе кис-черт надо? Делай коляску как пух!..

Через несколько дней получила Югана облегченную тележку. Понравилась ей. Ходкая.

Болела душа у Тани еще об одном детище – о звероферме. В конце марта стали щениться соболюшки. Много времени проводила Таня на ферме. А деревенские шептухи тут как тут:

– Танька, спогубит старуха твоих птенчиков. Позавчера, когда ты на работе была, видела своими очами, что она вытворяла… Они, малюсенькие, это значит, обмараются… Так она их вытаскивает из мешочка-пуховика и снегом попку обтирает… Разве можно груднешеньких целыми днями на улице катать?..

Ругалась Таня с Юганой:

– Зачем ты их кормишь куриным бульоном? И молоко не кипятишь…

– Была бы ты корова, не кормила их супом. Мужики растут, еду им надо… Если суп не давать, они титьки тебе оторвут. Засосут, – отвечала невозмутимо Югана.

– Почему ты вместо пустышек даешь им кусочки оленьего, мяса? Подавиться могут, – опять упрекает Таня старую эвенкийку.

– Югана не слепая. Кусочки мяса протыкает палочками. Как они давиться могут? Пустышки-резинки соси сама. Ребенков грех обманывать едой, – спокойно возражает та.

Спорит Таня с Юганой уже не один месяц.

Май нынче теплый, солнечный – душа радуется. Старых и малых в избу не загонишь. Пришла Таня с работы сердитая – нашептали ей снова про Югану.

– Правда, что ты сегодня весь день держала детей на берегу?

– Пошто не правда? Люди тебе не врали.

– Ведь солнце жаркое – удар детишки могут получить.

– Како тебе там удар? Солнце любит детей. Оно кожу дубит, болесь не пускает…

– Остыть могут, у воды прохладно, сыро, – возражает Таня.

– Зачем стыть им? Я свой обласок на берег вытаскивала, в него воды наливала. Всех купала там, булькают рученьками… Мужики твои здоровы. Я их мясом нажеванным кормила. Едят!..

– Чтобы больше такого я не слышала и не видела, – сердится Таня. – И в последний раз говорю, для присыпки есть талька, а гнилушки убери с моих глаз долой.

– Для детей есть гнилушки, – упрямствует Югана. – Я их сквозь сито просеивала.

На Таню Югана совсем не обращала внимания. Таня – русская баба, ничего еще не понимает, совсем молода еще. И продолжала Югана каждый день катать тележку с детишками к плескучему берегу реки. Корытом, как всегда, служил облас. Купала Югана мальчишек в холодной воде таежной реки. Вода хорошая, напитана силой лесных кореньев – зачем ей нести парнишкам хворь, зачем такую воду греть-кипятить?..