Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

Андрей окинул взглядом небесный простор. Из растрепанной тучи полосой шел дождь. Крупный редкий дождь. Вождь племени Кедра глубоко вздохнул, улыбнулся и обнял старуху за плечи.

– Ты верно сказала, Югана. Мы с тобой сильнее смерти, потому что мы люди. Мы сильнее всех, потому что и богам без людей было бы скучно на земле…

Но старуха словно не слышала его.

– Дай, Шаман, мне свой нож, – попросила она. – Слезы неба сильнее Тугэта, но обманывать смерть грех…

Она сняла висевший на жердине комбинезон Андрея, набила его сеном и поднесла к пылающему костру.

– Подойди сюда, – сурово сказала Югана, – и дай мне свою руку…

Он покорно выполнил просьбу старой эвенкийки, протянул раскрытую ладонь. Скользнуло лезвие ножа по руке Андрея. Югана вымазала в крови нож и вонзила его в грудь чучела.

– Прощай, Шаман. Иди на крыльях Тугэта в небо! – сбросив чучело в огонь, произнесла Югана.

Отныне Шаман умер. Прожил трудную свою жизнь и умер. С этого часа станет носить Андрей имя родного отца. Нет больше последнего вождя племени Кедра. Другое имя и другой человек отныне существуют на свете…

Туча всклоченной однокрылой птицей плыла над Юганом… Из ее седого крыла сеялись говорливые капли – крупные говорливые капли стелились по реке, решетили прибрежный песок.

И снова встало над тайгой утро. Снова поднялось счастливое солнце. Вечное, бессмертное солнце.

Сгинула еле видная луна, но к вечеру она снова воскреснет на небе, засияет ровным манящим светом.

Югана вышла на крыльцо бакенской избушки.

Поздоровалась с солнцем, посмотрела в сторону ямы, еще дышащей жарким маревом. Сильга ласкалась к хозяйке. Лизала руку, повизгивала.

– Не плачь, Сильга. Черный ушел в небесный урман. Там хорошая охота. Они будут вместе с Шаманом…

К полудню Югана сложила в берестяную коробку прах Черного, пепел и золу, унесла все это к тому самому кедру, который облюбовала накануне. Она сыпала пепел под корни и шептала древнюю молитву:

– Живи вечно, кедр. Пей вкусное солнце, пей земной сок. Весенними днями и тихими ночами прославляй Шамана. И пусть ветер далеко унесет твой голос…

Андрей проспал больше суток. И все это время Югана не сомкнула глаз. Она заботливо поправляла одеяло, подталкивала под голову спящего сына подушку. Она гладила Андрея по голове и приговаривала:

– Спи, человек со снежными висками. Племя Кедра сильнее смерти.

Сухая болотная круговнна медленно, но неуклонно сужалась.

Тлел торф.

Двое оставшихся здесь мужественно боролись за свою жизнь. Они сбивали огонь с одежды, закапывались со всех сторон. Силы начинали покидать людей. Задыхаясь в едком дыму, люди теряли контроль над собой, и уже в силу этого обречены были на смерть значительно раньше, чем до них доберется огонь.

Мироныч кашлял, захлебываясь дымом. Колька сидел рядом. У обоих окровавлены руки, содраны ногти о крепкие корни в торфянистой земле.

– Ты не серчай на меня, – сказал Мироныч, откашлявшись. – Не серчай, говорю, на меня, что от вертолета тебя отдернул… Те были послабее… душонка не выдержала бы у них, – подбадривал старик Кольку и смотрел в мглистое небо воспаленными глазами. Он уже сам сомневался, что придет по этому дымному ночному небу спасение…

И вдруг он вскочил на ноги, поднял руки к небу.

Колька так ослабел, что и гул вертолета его уже не мог поднять на ноги.

Два человека на земле были обречены. А третий держал в руке послушный штурвал машины, понимая, что если сейчас не решится сесть в горящее болото, то люди погибнут, и он навсегда проклянет себя… Но было еще одно, что удерживало Костю от необходимости направить машину вниз, в полыхающее, затянутое дымом море огня. Ему хотелось услышать, что к буровой тоже летят спасатели, что там тоже встречают огонь в готовности, как встречают опасного врага…

– «Улан»… «Улан»… Что ответила область? Прием…

Сквозь треск помех донесся из наушников голос:

– «Соболь»… «Соболь»… Вас слышу… Меры приняты… Можете отдыхать…

Костя щелкнул тумблером, усмехнулся и на мгновение подумал, что надо было попросить радиста передать несколько слов жене… На всякий случай… Но времени не оставалось. Хорошо еще, что удалось сейчас услышать Улангай…

Костя ни о чем больше не думал. Он стал внимательно разглядывать пелену дыма внизу, под собой, чтобы как можно точнее выбрать место для посадки машины.

Все уже были в кабине, когда почти рядом с вертолетом рухнула громадная сосна, выбросив из-под лопнувших корней огненные глыбы, ударилась обгоревшим стволом и сучьями в мягкую перину, и взметнувшиеся куски горящего торфа тлеющим пухом разбросались сильной воздушной струей от винта вертолета… Огонь лизнул и живот машины. Взрыв разворотил стройную конструкцию, изуродовал вертолет, превратив его в груду горящего металла.

Огненный шар, постепенно уменьшаясь, оставлял после себя пепел и расплавленную обшивку.

Костя лежал вниз лицом. Сапоги обтягивало жаром. Тонкая змейка огня лизнула штанину.

Он был еще жив.

Если бы сердце Юганы могло слышать стон великого охотника Орла-Кости… Если бы добрые духи урмана не опалили крыльев в борьбе с диким огнем…

Гордый лебедь из легенды, наверное, уже сидит на коленях старой эвенкийки и рассказывает о гибели Кости Волнорезова, рассказывает и просит сложить песню, напеть ее тихим вечером Вас-Югану… Волны унесут эту песню в полноводную Обь. Кедры без слез перескажут ее ветру. А ветер, вольный и голосистый, разнесет печальную и красивую песню по всему белому свету.

Юган дыбился туманом. Шла первая ленивая шуга, бороздя тонкольдистые забереги тишистых заводей. Неспешный ветер тянул холодный речной пар на Улангай и смаривал пьянящей дымкой еще полусонную деревушку.

Солнце уже всходило. Разрумянилось от утреннего морозца.

Чистое осеннее небо отливало безголосой синевой.

В это утро невысоко над тайгой, над тихими деревнями и заимками шел вертолет, несущий на стропах необычный груз – большую крашеную пирамиду, блестящую на солнце и отбрасывающую на землю яркие блики.

Вертолет проплыл над большой гарью, покрытой мелким снегом. Наконец он снизился, завис метрах в пятнадцати от земли.

Люди, стоящие внизу, помогли большой пирамиде утвердиться на бетонном фундаменте.

Молчала Югана. Молчал Илья Кучумов. Понурив голову, стоял Геннадий Яковлевич. Притихли буровики, снявшие шапки. Все смотрели на пирамиду. Этот скромный памятник поставили рабочие Косте Волнорезову, который успел предупредить буровиков об опасности в ту тревожную ночь, когда верховой пожар шел в сторону вышек. Тогда буровики поставили преграду огненному смерчу. Они валили бензопилами просеку, бульдозером сделали окоп, срезали верхний торфянистый слой земли, а потом пустили встречный пал…