Михаил Гиголашвили - Тайнопись

Анзора не было. Успели и позавтракать и даже пообедать, хотя Тугуши повторял, что на набитый желудок кодеин пить нельзя. Но перед бабушкиными котлетами никто не устоял. Бабушка, думая, что пусть лучше лоботрясы приходят к ним, чем Кока уходит, каждый раз сервировала им стол с ненужной роскошью: салфетки в кольцах, графины, ложки и вилки на специальных подставочках, замысловатые солонки и перечницы.

Конечно, во дни больших ломок Кока воровал из дома, что под руку попадет, даже умудрился как-то продать посудомоечную машину, им же самим и привезенную с большой помпой из Парижа. Эту пропажу бабушка до сих пор вспоминает, как пример злого чуда: утром машина стояла на месте, а вечером её в кухне уже не было, а на её месте громоздился весьма странный, допотопный стул. Кока не разубеждал её. На самом деле он подсыпал бабушке в чай снотворное и, пока она крепко спала, курды-носильщики выволокли машину из квартиры и увезли на дребезжащем грузовике в валютный магазин на ул. Павлова, где её помыли, забили досками и продали как новую за весьма приличную сумму.

Сама бабушка старалась забыть эту странную историю, ибо была фаталисткой и научилась ничему не удивляться. Будучи княжеского рода, она умудрилась пронести достоинство и приветливость сквозь все дрязги и склоки советского времени и была трижды замужем (первый раз — за меньшевиком, второй — за чекистом, а третий — за работником торговли, умершем от разрыва сердца, когда Шеварднадзе начал в очередной раз сажать партийцев).

Наконец, с улицы послышались сигналы машины. Кока кубарем скатился по лестнице и скоро вернулся, сияющий, бросил на стол шесть пачек и, крикнув:

— Я сейчас, только этаминалом Анзора подогрею! — побежал по гулким ступеням опять вниз.

— Конечно, как не подогреть! Обязательно! — приговаривал Тугуши, дрожащими руками перебирая пачки.

Кока прилетел через секунду, не забыв по дороге заскочить в кухню и поставить чайник. Каждому полагалось по две пачки. Решили вначале принять по одной, чтоб плохо не стало. Стали их проталкивать в себя водой, по-куриному задирая головы и давясь сухими горькими пилюлями.

Потом запили всё это дело горячим чаем и стали ждать, рассуждая о том, что в вену колоться вообще лучше, потому что кайф сразу приходит, а глотать — хуже, потому что неизвестно, что там, в брюхе, происходит. Вот и сейчас кайф что-то задерживался и, кроме отрыжки и икоты, ничем себя не проявлял.

— Говорил я вам, не надо было эти котлеты жрать! Вот, пожалуйста! — шипел Тугуши, гладя себя по животу.

— Да ты сам больше всех и жрал! — отвечал Художник, а Кока бегал по комнате и делал руками и ногами разные движения, надеясь гимнастикой растрясти желудок.

Наконец, он не выдержал, схватил вторую пачку и по одной закинул в рот все десять таблеток. Парни тут же последовали его примеру. Выпив для надежности еще чаю, они подождали немного, но кайф всё никак не желал появляться.

Нывший про «блядские котлеты» и вертевший от нечего делать пустую облатку Тугуши вдруг всполошенно воскликнул:

— А где тут вообще написано — «кодеин»?

— Как где? Вот, «Таблетки от кашля» написано, не видишь! — вяло отозвался Кока, проклинавший себя за то, что поел, кроме котлет, еще и макароны, которые теперь, очевидно, не давали кайфу открыться.

— Да, но где в составе написано — «кодеин»? — продолжал верещать Тугуши.

Посмотрели — правда, кроме слов «термопсис» и «лакричный корень», на пачке ничего не обозначено…

— Эге, — зачесали они в головах и побежали вытаскивать из мусора остальные облатки.

Ни на одной из них вожделенного «Codeinum fosfat» не значилось…

Тут им стало ясно, что Анзор принес им таблетки от кашля, только без кодеина. Такие продавались во всех аптеках по 3 копейки, тоже назывались «От кашля» и были предназначены для грудных младенцев.

— Но вчера же было с кодеином? — спрашивали они друг у друга.

Да, вчера было с кодеином. Было, но мало. А сегодня много — но без кодеина! Животы у них вздулись, окаменели. Мучила отрыжка, сухостью стянуло всё внутри.

Сквозь икоту Кока позвонил Анзору и невесело сообщил ему обо всем, на что Анзор сразу ответил:

— Не может быть! Подождите, я на своей пачки посмотрю, что там написано…

Кока уныло ждал, пока Анзор ходил «смотреть». Вернувшись, тот сообщил, что у него всё в порядке, написано то, что нужно, и ледяным тоном добавил:

— Что вы мне голову морочите? Все довольны таблетками, только вы непутевый хипеш поднимаете и наглые нахалки кидаете! Без кодеина — ничего себе! Эдак каждый может пустые пачки заменить! — намекнул он с нажимом.

И Кока окончательно понял, что ловить больше нечего. Ему сразу вспомнились странные лица парней на бирже, их ухмылки и ироничные советы «не умереть от кайфа». Наверно, там все знают, что Анзор нагло кидает тех фраеров, которых можно кидать.

Повесив трубку, Кока прикинул, что будет крайне трудно что-либо доказать. По правилам он должен был сразу, получив от Анзора пачки, заметить непорядок и вернуть их — тогда шансов было бы больше. А сейчас!.. Каждый может выпить таблетки с кодеином, а облатки показать другие… Иди и доказывай!.. Словом, кидняк был проведен виртуозно, по всем правилам!

И Кока принялся яростно и горестно ругать советскую жизнь, где человек за свои кровные деньги не может получить нормального кайфа, без которого так трудно жить в этой варварской стране лгунов и кидал. Tyiy- ши и Художник советовались, как бы промыть желудки и избавиться от таблеточных завалов.

А бабушка уже несла испеченную к чаю мазурку для «лоботрясов», как она называла знакомых внука, часть которых, по её мнению, была пассивными бездельниками, а другая — активными тунеядцами.

— Среди нашего рода Гамрекели никогда не было таких оболтусов, как ты! — пожурила она его, разрезая мазурку.

— Да? — огрызнулся Кока. — А мой папаша?

— Это совсем другое дело. Там душа поэта… Поэтам многое простительно… А вы, друзья, должны найти свое место в жизни, осознать себя как личности и заняться каким-либо полезным делом. Берите, пока горячая!

— Нет-нет, спасибо, горячего нам совсем не надо, нам пора, — невесело полезли они из-за стола, с отвращением глядя на мазурку: её не хватало после котлет с лакричным корнем и макарон с термопсисом!

После кидняка, который устроил им Анзор, Кока предпочитал на улицу не показываться, потому что был в глупом положении: ему всунули пустышку, а он её в прямом смысле схавал. За это надо было Анзора избить или ранить, но на такие подвиги у Коки не было ни сил, ни желания.

Да и сидеть в ортачальской тюрьме ему совсем не светило. На Тугуши и Художника надежды было крайне мало. А действовать самому или подключать кого-нибудь из районных громил тоже было не с руки. Тем более, что все были довольны кодеином, который брал Анзор, и вряд ли захотят портить с ним отношения из-за Коки, который сегодня здесь, а завтра — там, в парижах. А Анзор всегда тут! Конечно, если б случилось что — нибудь серьезное, Кока мог бы рассчитывать на поддержку районных ребят, но тут такой глупый пустяк, что из-за него даже как-то стыдно к ним обращаться. Кидняки и обломы были нередки в жизни Коки, поэтому он решил спустить это дело на тормозах, а себе сказал: «Хватит! Пора в Париж, подальше от варваров!».