Дойвбер Левин - Вольные штаты Славичи: Избранная проза

При этом они надувают свои торжествующие щеки. Зрители смеются. Будет это театр? Будет. Скажете — балаган? Но и балаган — театр.

Или так: на сцену опускается полотно, на полотне нарисована деревня. На сцене темно. Потом начинает светать.

Человек в костюме пастуха выходит на сцену и играет на дудочке. Будет это театр? Будет.

На сцене появляется стул, на стуле — самовар. Самовар кипит. А вместо пара из-под крышки вылезают голые руки.

Будет это? Будет.

И вот все это: и человек, и движения его на сцене, и кипящий самовар, и деревня — нарисованная на холсте, и свет — то потухающий, то зажигающийся, — все это — отдельные театральные элементы.

До сих пор все эти элементы подчинялись драматическому сюжету — пьесе. Пьеса — это рассказ в лицах о каком-либо происшествии. И на сцене все делают для того, чтобы яснее, понятнее и ближе к жизни объяснить смысл и ход этого происшествия.

Театр совсем не в этом. Если актер, изображающий министра, начнет ходить по сцене на четвереньках и при этом — выть по-волчьи; пли актер, изображающий русского мужика, произнесет вдруг длинную речь по-латыни — это будет театр, это заинтересует зрителя, даже если это произойдет вне всякого отношения к драматическому сюжету. Это будет отдельный момент — ряд таких моментов, режиссерски организованных, создадут театральное представление, имеющее свою линию сюжета и свой сценический смысл.

Это будет тот сюжет, который может дать только театр. Сюжет театрального представления — театральный, как сюжет музыкального произведения — музыкальный. Все они изображают одно — мир явлений, но в зависимости от материала — передают его по-разному, по-своему.

Придя к нам, забудьте все то, что вы привыкли видеть во всех театрах. Вам, может быть, многое покажется нелепым.

Мы берем сюжет — драматургический. Он развивается вначале просто, потом он вдруг перебивается как будто посторонними моментами, явно нелепыми. Вы удивлены. Вы хотите найти ту привычную логическую закономерность, которую — вам кажется — вы видите в жизни. Но ее здесь не будет. Почему? Да потому, что предмет и явление, перенесенные из жизни на сцену, — теряют «жизненную» свою закономерность и приобретают другую — театральную. Объяснять ее мы не будем.

Воплотить эти принципы в жизнь призвана была пьеса Д. Хармса «Елизавета Вам»; писалась она в большой спешке — уже запланирован был вечер ОБЭРИУ в Доме печати. Бахтерев и Левин участвовали в разработке первоначального плана пьесы (вначале замышлялась «кровавая драма» с убийством) и ее постановке. «Елизавета Бам» стала гвоздем знаменитого вечера «Три левых часа», состоявшегося 24 января 1928 г. — «апофеоза театрализованных выступлений группы» (М. Мейлах) [8] Введенский А. Полное собрание сочинений. Вступ. статья, подг. текста и прим. М. Мейлаха. Анн Арбор, 1980. Т. 1. С. XXI. .

Здание Дома печати осаждала толпа. Хармс читал стихи, сидя на черном лакированном шкафу, А. Введенский выезжал на сцену на трехколесном велосипеде, во время чтения Ваганова в глубине сцены проделывала классические на балерина Милица Попова, а Бахтерев, завершив чтение, неожиданно для всех повалился на спину… [9] См. Кобринский А . Даниил Хармс. М., 2008. С. 108–114. Многие из этих сценических трюков, подробно описанных в воспоминаниях, монографиях и статьях, придумал Левин — именно ему была поручена «театрализация» выступлений поэтов [10] Жаккар Ж. Ф. Даниил Хармс и конец русского авангарда. СПб., 1995. С. 189. .

В сентябре 1928 года Левин участвовал в выступлении обэриутов на диспуте, состоявшемся после вечера В. Маяковского в Ленинградской капелле. По воспоминаниям Бахтерева, обэриуты вышли на сцену, и Введенский огласил их декларацию «с короткими примерами обэриутского творчества».

Осенью Левин, по всей видимости, принимал участие в работе над постановкой пьесы Хармса и Бахтерева «Зимняя прогулка» (пьеса была поставлена на вечере в Доме печати 25 декабря, текст не сохранился).

В записных книжках Хармса сохранилась программа еще одного декабрьского вечера ГИИИ — этот вечер в последний момент отменила администрация института. Нам нем Левин должен был выступить с «эвкалической прозой»: звучный греческий неологизм был произведен от еу (добрый) и kalos (прекрасный).

Таково одно из немногих свидетельств относительно обэриутской прозы Левина. Еще одно оставил нам ленинградский прозаик и фантаст Г. Гор:

В 1929 году я присутствовал на вечере оберпутов в студенческом общежитии Мытни. На давно не мытых стенах Мытни обернуты развести странные плакаты, похожие на детские рисунки, и лозунг: «Мы — не пироги», написанный детскими каракулями.

Эстетическим кредо обериутов был парадокс, пришедший в литературу вместе с «Алисой в стране чудес» Кэрролла, вместе с Чарли Чаплином и английскими детскими стихами, имитирующими детский фольклор с его алогичным восприятием мира.

<���…> Хармс и Введенский сделали это главным принципом своей поэзии. Но то, что выглядело вполне нормальным в стихах, написанных для детей, вызываю недоумение, а иногда и протест, когда оно было пересажено в поэзию для взрослых.

Хармс сразу же уловил настроение аудитории и вместо «взрослых» стихов стал читать детские, превратив критически настроенных к нему студентов в детей.

Обериутскпй прозаик Дойвбер Левин, впоследствии героически погибший на Невской Дубровке, прочитал главы из романа «Похождение Феокрита». Роман Левина походил на картину Марка Шагала. Так же как у Шагала, в «Похождении Феокрита» размывались границы между тем, что могло быть, и тем, что могло только присниться. В нижнем этаже шагаловски фантастического дома жил обычный советский служащий, а в верхнем обитало мифическое существо с головой быка. Только потолок отделял современность от античности, спаянных вместе причудливой фантазией автора [11] Гор Г. С . Волшебная дорога: Роман. Повести. Рассказы. Л., 1978. С. 182–183. .

Не только Гор, но и Бахтерев воспринял «Похождение Феокрита» и повесть «Парфений Иваныч» как литературный аналог Шагала: «По мироощущению обе повести приближались к живописным полотнам Марка Шагала» [12] Бахтерев И. До последней минуты… С. 134. Цит. по: Дымщиц В. Забытый обэриут… . При этом, как указывает Дымщиц, оба автора специально подчеркивали, что аналогия с Шагалом была подсказана манерой, а не тематикой — в обэриутских вещах Левина, по словам Бахгерева, «отсутствовала еврейская тема или специфически белорусский материал».

Увы, от «Похождения Феокрита» (в некоторых источниках — «Жизнь Феокрита»), как и повести «Парфений Иваныч», остались одни воспоминания. Безвозвратно исчезли и четыре рассказа Левина, отправленные среди других обэриутских текстов в Париж с художником П. Мансуровым в августе 1928 г. — несбыточный план Хармса, надеявшегося на публикации в заграничных изданиях Известны названия трех утраченных рассказов: «Улица у реки», «Козел», «Третий рассказ».