Елена Лобачева - Хроники Птеродактиля

Снился Борису сумрачный подвал, где шмыгали мыши и капало сверху. В подвале кто-то находился, и это вызывало беспокойство. Страшно, однако, не было, и Борис решился на отчаянный шаг: разузнать, кто же в этом подвале живет? Осматривая углы и закоулки, Борис наткнулся на что-то теплое. Это теплое шевелилось, вытягивало из-под покрывала костлявую руку и крючковатым пальцем подзывало поближе. И снова Борис не испугался, а подошел и ухватился за палец, радостно удивившись собственной ловкости. Палец стал мягким и податливым, вытянулся в тонкий шнур. Борис проснулся. Рука переминала телефонный провод, одеяло сползло на пол, а взмокшая от пота простыня сбилась в неприятный комок.

— Здорово меня развезло, — четко проговорил Борис и задумался. Крепко сжав губы, он пытался рассуждать «про себя»: «С этим надо что-то делать, я себя не контролирую, но если я это понимаю, значит, небезнадежен. Просто надо себя контролировать. Каждый раз. Привыкну — и перестану разговаривать сам с собой», — Борис, довольный, подошел к зеркалу, отметив, что такой длинный монолог произнес «про себя», ни разу не сбившись на «вслух».

Пошатываясь, прошел на кухню, поставил чайник и выгреб из выдвижного ящика таблетки. Кроме аспирина ничего подходящего не нашлось. Сунув таблетку в рот, он попробовал ее проглотить не запивая, но пересохший рот не слушался, таблетка царапала нёбо, Борис выплюнул таблетку на ладонь и решил дождаться, когда закипит чайник. За это время нарезал лимон, положил сахар, ложку индийской заварки. И перед тем, как налить чай, снова отправил в рот злополучную таблетку.

Спустя час Борис с удовольствием болел в сухой постели. Не хотелось читать, не хотелось смотреть телевизор, не хотелось никому звонить. А надо бы…

Последний заказ, который так и потерялся вместе с портфелем, нужно было выполнить. И дело здесь не только в деньгах, которые давно растворились в житейских тратах. Дело в заказчике. Заказчик этот — серьезная личность. И требует эта личность к себе серьезного отношения.

— Портфель нужно найти во что бы то ни стало, — Борис испуганно сжал губы, повторил только что сказанное уже «про себя» и почему-то оглянулся по сторонам — не видит ли кто его бесконтрольного поведения.

— Маркиз, это моя кровать, — еще во сне Степан почувствовал тепло котенка. Вспомнилось, что неплохо бы вымыть нового жильца, да лень и жалко: пищать будет. «Интересно, — подумал Степан, — у Бориса случилось что или он забил на меня?»

Убрав за котенком, накормив себя и его, Степан все-таки решился позвонить Борису. К телефону долго не подходили. Наконец хриплый голос произнес «алло». С трудом узнав голос приятеля, Степан сочувственно предложил помощь, поинтересовался температурой и, чтобы развлечь больного, рассказал Борису о своих приключениях, благодаря которым у него теперь появился Маркиз, а с ним пришли заботы и ушло одиночество.

— Придушил бы ты своего котенка, — буркнул Борис и бросил трубку.

Степан застыл с трубкой в руке. Он оторопело смотрел на трубку, словно это она такая — жестокая и глупая. Потом, горько усмехнувшись, решил, что больной человек не ведает, что творит, и нечего на него обижаться.

Ноги сами привели Степана к дому Анастасии. Не решаясь войти, он пристроился на скамейке, закурил и стал ждать. Входили и выходили разные люди. Дневное солнце скрылось за крышами. Сразу похолодало и потемнело. Поеживаясь и потирая затекшие руки, Степан поднялся, прошелся туда-сюда и совсем уж собрался уходить, как из-за угла появился знакомый силуэт этой большегрудой женщины. Пройдя несколько шагов, Настя остановилась, замахала кому-то рукой и медленно направилась к подъезду, словно ожидая, что кто-то ее должен обязательно догнать. Так и оказалось.

— Ты что плетешься еле-еле? — Настя выговаривала Надежде, что совсем замерзла, что лишний вес никуда не денется, если быть такими неповоротливыми, что нечего заходить в магазины, обойдемся тем, что есть.

Степан смотрел на женщин почти с восхищением. Смотрел и не верил глазам: в руке вместе с легкой сумочкой Надя держала потертый порфель, совсем не подходящий облику этой дамы.

— Нет, не научила меня мудрости ни жизнь, ни смерть, — Владимир приблизился ко мне с явным желанием пообщаться, — я про войну, добавившую вам и увечий, и страхов, и грехов. Лестно, наверно, вам было почести свои нести по такой долгой жизни?

— Да, мудрости тебе не хватает. Пока. А воинские почести ты мне не приписывай. Вспомни-ка те времена: выбор был невелик — либо идешь на войну, либо, с моими-то гнилыми глазами, кротом докоптишь небо в унижении и обидах. Вот и выходит, что простая выгода на войну меня отправила, и не стоит геройство приписывать ни мне, ни кому другому. Все просто: люди шли воевать, потому что «не воевать» было опаснее и для жизни своей, и для близких, и для совести. Вон как ты маешься: нет тебе ни облегчения здесь, ни покоя, а все из-за гордыни твоей да натуры пакостной. Что, тошно за Леной отсюда приглядывать? То-то и оно, видно, не зря так скоро сюда попал — хватит, напакостил всем, пора и отдых дать суете земной.

— Вы несправедливы ко мне. Сторонитесь нашей компании. А ведь ваших кровей кумушки запутали клубком то, что не принято в житейских делах использовать. Под удар кое-кого подставили родственнички ваши. А Елена вроде бы и ни при чем, хотя дала ход горошинке запретной. Не обижайтесь, помню, что по незнанию. Зато вы знали, что давали ей в тот знаковый час. А уж о старушке-молодушке и говорить смешно, — через ее глупость чуть ли не торговое предприятие сколотилось в виде шайки-лейки из убогих мошенников. Да, убогих. Вон, Саша свою Карину никак у этого психа не выудит. А все из-за ваших родственничков, будь они неладны, — на всякий случай Владимир не стал ждать возражений, переместился в сторону Василия, который по обыкновению, не вмешиваясь, приглядывал за своей Анастасией.

— Этот портфель, что ли? — Настя выхватила портфель из Надиных рук, почему-то потерла его рукавом, понюхала и вернула Надежде, — говоришь, бумажки засаленные с напечатанной белибердой? Видно, белиберда эта денег стоит, иначе никто не стал бы охотиться за этим портфелем, — Настя насупила брови, помолчала. — Думаю, надо попробовать разобраться в этих карточках. Или выторговать за этот портфель хорошую долю. Или войти в долю. Кто это в дверь звонит? Почему не открывать, а вдруг Таня? Ну что ты опять про этот глазок, боюсь я этих глазков: глянешь, а в тебя выстрелят. Открою, Таня, наверно.

Надя не успела понять, как удалось ввалившемуся человеку так молниеносно выхватить портфель и так же молниеносно исчезнуть. Придя в себя, женщины выбежали на улицу, осмотрели окрестности, заглянули в соседние подъезды, — никого.