Виктория Morana - ПОКОЛЕНИЕ «NET»

— Аха… — задумчиво покивал Дмитрий, затем вытащил из кармана куртки телефон и передал его стоящей рядом девочке. — Сделай одолжение, позвони прямо сейчас на последний номер, подойдет мой брат. Скажи ему где я, с кем я разговариваю, во что я одет, а так же, что если я не приду сегодня ночевать домой, я не блядствую, как он может подумать, а меня, скорее всего, похитил некий мужчина примерно 40-ка лет, светло-русые волосы, голубые глаза, шрам на левом виске назвался сержантом Ивановым, нагрудного знака полицейского не имеет.

— Угу… — закусив губу, девушка пошла набирать номер, стараясь не смотреть на вытянувшееся, покрасневшее лицо полицейского.

— Предъявите… документы… — процедил Иванов, сжимая пуговицу на кителе вот возмущения.

— Зачем? — спросил Дима. Девочка за его спиной, только что завершившая самый странный разговор по мобильному телефону в своей жизни, тихо схватилась за живот.

— Потому что это требование сотрудника полиции! — Иванов вполне мог зарычать.

— Нет, минуточку… — покачал головой парень. — В Законе «О полиции», а именно в подпункте 2 пункта 1 статьи 13, указано, что для проверки документов у сотрудника полиции должно быть основание подозревать гражданина в том, что он либо находится в розыске, либо совершил уголовное или административное правонарушение. В чем конкретно вы подозреваете меня и эту милую девушку?

Сержант Иванов глубоко вздохнул, попытался еще что-то сказать, но передумал, развернулся и зашагал обратно к своему невидимому посту, оставив молодых людей стоять в одиночестве. Полицейский не ушел далеко, но попыток вернуться не предпринимал, только мрачно наблюдал за парочкой со стороны.

— Это было афигительно!! — пискнула девушка. — Я Лена, кстати.

— Est charmé avec vous, mademoiselle [40] - «очаровам вами, мадемуазель», французский , - слегка кивнул Дима, в две затяжки докуривая очередную сигарету и выкидывая в сторону окурок щелчком пальца.

— Ага! — в полной тишине Исаакиевской площади раздался громкий голос сержанта Иванова. — Стоять! Предъявить документы! Вы выбросили мусор на тротуар, своими действиями нарушив статью 22, пункт 1 Закона Санкт-Петербурга «Об административных правонарушениях в Санкт-Петербурге»! Теперь я имею право потребовать у вас паспорт, и вообще, я вас оштрафую!

— БЕЖИМ! — недолго думая, Дима схватил Лену за руку, и они рванули в сторону одной из улиц, ведущих к станции метро «Садовая», не давая стражу правопорядка опомнится от шока. Бегали они быстро, поэтому уже через 20 секунд от молодых людей и след простыл.

Завернув за угол, двое затормозили, чтобы перевести дух. Не смотря на то, что сержант Иванов не мог, да и не стал бы их преследовать, оба предпочли оказаться от Исаакиевской площади подальше. Дима отдышался первым, прислонился к стене и, ощупав карманы, понял, что выронил злополучные сигареты.

— Это реально было афигительно, — тяжело дыша, просияла Лена, убирая в темноте короткие, светлые волосы за уши. — Давно я так не веселилась, — с этими словами она сделала шаг вперед, обняла Диму за шею и наградила коротким, но жарким поцелуем прямо в губы. Молодой человек не счел нужным вырываться, поцелуи вполне сопутствовали моменту. — Ну, я пошла… — сказала Лена, наконец, отступая в сторону.

— Приятно было познакомиться, — подвел итог Дима, наблюдая, как она уходит, засунув руки в карманы. Когда девочка скрылась по направлению к метро, парень шумно вздохнул, подставив лицо морозному ветру.

С конца 2011-го года количество полицейских патрулей на улицах Москвы и Санкт-Петербурга, очевидно, увеличилось. Уже к весне 2012-го года отряды ОМОНа из-за протестной активности были вынуждены перейти на круглосуточный режим реагирования. Горожане неоднократно отмечали наличие стражей правопорядка в местах, где их раньше никогда не было, например, автозак был зафиксирован на Дворцовой площади Петербурга.

Большое количество дополнительных отрядов было стянуто в центральные города из регионов, некоторые из которых до сих пор не вернулись домой. Бойцы ОМОНа транспортируются к месту назначения на поездах, что вызвало у некоторых публичное недовольство и желание передвигаться на самолетах: данную льготу государство им никогда не обещало.

Террор не придумал для уравнения общества никаких других средств, как только рубить головы, поднимающиеся над уровнем посредственности.

(с) П. Буаст

когда не интересоваться политикой всем стало невозможно

© Вера Полозкова, «Блокада»

Еремей с трудом открыл один глаз, высунув нос из-под одеяла. Сверху на него тут же упал тяжеленный плед с изображением щенка. Покрывало казалось настолько массивным, что мальчик глухо застонал, рухнув обратно на подушку.

— Бог мой, Еремеич, это что же нужно такое было сделать, чтобы так заболеть? — за преградой из одеял раздался знакомый голос старшего наставника.

— Наверное, Бог и наказал… — промямлил Еремей, не найдя в себе сил перекреститься. Температура у него была под 39 градусов, он даже говорил с трудом. — Я поддался искушению любопытства, брат.

Миха, который за время наставничества уже 10 раз успел пожалеть, что ему достался для опеки именно Еремей, шумно вздохнул. На календаре было 5-е февраля, за окном трещал настоящий русский мороз. Мама подопечного уже рассказала ему, в ужасе заламывая руки перед иконами в «красном углу» гостиной, как именно ее непутевый сын провел весь вчерашний день, когда на улице температура была еще ниже. Миха из истории мало что понял, кроме того, что Еремей с группой каких-то ребят не из организации, провел весь день на холоде, участвуя в шествии и митинге на Болотной площади.

«Грех же это… — вздыхала мать новоявленного протестанта. — Поговори с ним, пожалуйста, про митинг этот вчера по телевизору показывали, столько полиции, Боже ж мой…»

Миха обещал, что он поговорит, а потом, раздевшись и помыв руки, направился в комнату к Еремею, который валялся в кровати в полубессознательном состоянии с лихорадкой. Заразиться Миха не боялся, он-то не бегал вчера по морозу, попадая на телеэкраны и в объективы фотоаппаратов. Еремей не просто подхватил ГРИПП, очевидно, он заболел какой-то другой болезнью, дающей осложнения на мозг.

— Ну, и чего ты туда поперся? — недовольно нахмурившись, молодой человек сел на единственный в комнате стул, квартира у мальчика была обставлено по-православному скромно, без излишеств. — Как тебя угораздило?